— Поговорить, — ответил нерыжий.
— Говорите.
— Ну… в общем, что ж дальше в прятки играть — ты ведь, наверно, понял, откуда мы?
Он не отвечал, безучастно глядя на нерыжего брата.
— По онял, — протянул тот. — Так вот: ты совершенно ничего не понял.
Николай чуть удивился, и удивление это, похоже, на лице его против воли отразилось, потому что брат стал говорить заметно горячее:
— Ничего, совершенно ничего не понял, ты — что ты мог понять, кто бы тебе позволил?
Николай при этих словах снова потерял всякий интерес к разговору и уже было хотел повернуться и идти.
— А, конечно, этот старый конспиролог! — с горечью проговорил нерыжий. — Он, небось, тебе рассказывал про организацию, да? Дурак он старый и негодяй — он ведь тебя использует!..
И не дав Николаю разозлиться или даже просто осмыслить сказанное, стал убеждать:
— …а мы предлагаем действительное излечение: — ты же болен — посмотри на себя. В зеркало–то давно на себя глядел?
Николай вспомнил, что — точно, давно. Так давно, что лучше сказать…
— Вот поэтому там у него зеркал–то и нет, заметил? Не просто ведь так…
— А вы откуда знаете? — стал он — снова против воли — втягиваться в разговор.
— А ты думал — правда, что мы ничего об этом вашем чердаке не знаем? Это он тебе рассказал? — мол, идиоты, мол какие–то там свойства особенные? А ты поверил?
— Да… — уже растерянно ответил Николай.
— Старик сам, небось, в это верит, — неожиданно вступил в разговор стоявший в стороне рыжий.
— Да, похоже, — покосился на него брат. — Но какая разница — его–то, — он мотнул головой в сторону Николая, — он угробит ведь.
— Как пить дать, — отозвался рыжий, — дело далеко зашло уже.
— Далеко. Слышь, — обратился нерыжий снова к Николаю, — мы потому и вернулись, что дело–то твое плохо повернулось. Мы тебя оставили тогда в покое, потому как — ну, живут другие с этим, и ничего страшного — мы наблюдаем, конечно… Вреда особенного нет никому. И тебе не было бы, если б не этот твой «специалист».
— Он — ты пойми — сам толком не соображает, что делает, — добавил рыжий, — догадываешься, почему?
Николай не отвечал. Он был не то чтобы смущен — нет, но… Но какой–то червячок стал глодать его изнутри: вот тоже ведь — что–то знают, говорят разумно, хотя и будто…
— Он сам такой, — продолжал рыжий, не дожидаясь его ответа, — мы за ним уже много лет наблюдаем — то есть, не мы лично, — поправился он, — ну… наши, кто постарше; лечили его даже, думали — вылечили. А у него — рецидив.
— В общем, проглядели мы это дело, — понизив голос, снова вступил нерыжий. — Это — серьезное нарушение, понимаешь? А если еще ты у нас, не дай Бог, помрешь, или даже просто — если сильное ухудшение будет — ты ведь мало, что себя, еще народу вокруг погубишь кучу. Нам тогда не то что влетит — а под суд могут… Ну, слушай, мы тоже — люди, это старик твой только за идиотов нас держит… Вот нам ничего и не осталось, как снова тебя искать, да уговаривать — мы же насильно не можем тебя лечить…