Тем временем маневры продолжались. В пятницу, 21-го, в 11 часов утра состоялось новое заседание в городской ратуше Бордо, где собралось около сорока сенаторов и депутатов. Приведу еще раз свидетельство Барта (та же брошюра, стр. 22).
«Марка доложил о состоявшейся ночью встрече. Бержери его дополнил. Я сообщил о сделанных мною оговорках и о моих возражениях. Марка и Бержери об этом уже говорили. Лаваль вновь стал излагать свои взгляды президенту республики: председатели палат и правительство не должны покидать Францию. Затем Марка доложил о беседе, состоявшейся у него с президентом республики, которого он просил посетить жертвы бомбардировки. «Лебрен плохо осведомлен, – сказал Марка. – Он находится под впечатлением некоторых демаршей. Я думаю, что он с удовольствием примет делегацию».
Лаваль решительно потребовал, чтобы было принято предлагаемое им решение. Начались оживленные прения. Ландри и Capo заявили, что за главой государства нужно сохранить свободу действий и возможность проявить любую инициативу. В ответ на это Лаваль произнес гневную речь. Я призвал присутствующих немного поразмыслить и попросил, чтобы они учли соображения Ландри и Capo. Тогда Лаваль потребовал голосования. Большинством в три голоса при двенадцати воздержавшихся собравшиеся высказались за его предложение. В состав делегации было решено включить восемь депутатов и четыре сенатора. Я попросил, чтобы меня не включали в этот список. Марка заявил, что я не имею права отказываться. Я вынужден был покориться, но поставил условие, что в состав делегации должны быть включены Ландри и Capo… От имени ряда своих коллег я заметил Марка, что вежливость требует, чтобы мы вначале посетили председателя палаты. Он согласился».
В течение нескольких часов до визита Барт не только выдвигал возражения и оговорки, о которых он говорит в своей брошюре, но и взял под защиту мои поступки и мою личность с дружеским участием, за которое я ему благодарен.
В 17 часов делегация явилась ко мне. Возглавлял ее Марка. В ее составе были д’Одиффрэ-Паские, Бержери, Пиетри, Жорж Бонна, Боссутро, Доманж. Я отстаивал свои взгляды. Бержери, которого Марка оборвал, заявил, что речь идет о перемене политики или даже о смене режима. План теперь совершенно ясен. Оппозиция отъезду означала не только согласие на перемирие, но и провозглашение новой политики, антипарламентской и антианглийской ориентации, нарастание которой становилось все более отчетливым в результате поддержки некоторых министров, гражданских и военных. Я сравниваю свои заметки с отчетом об этой встрече, записанным Бартом: «Председатель палаты изложил свои сомнения, он говорил о независимости, которую глава государства должен всегда хранить в отношениях с неприятелем. Он высказал резкое удивление поведением маршала Петэна, который после того, как он полностью согласился с отъездом, хочет теперь отказаться от своего решения. Начались чрезвычайно оживленные прения. Между Эррио и Жоржем Бонна разразился крупный спор. Председатель палаты держался очень твердо».