Делегация вернулась в ратушу, где Лаваль вновь выступил с гневными речами, в то время как Бержери повел себя более «гибко». Депутат Жиронды Одегиль настаивал на выполнении обязательств, связывающих нас с Англией. Де Мустье, вернувшийся с фронта депутат от департамента Ду, выразил протест против перемирия. Прения закончились принятием двусмысленной резолюции. Как стало известно, перед отходом «Массилии» произошел ряд инцидентов. Офицеры военно-морского флота «украли» (это слово принадлежит Барту) автомашины, принадлежавшие депутатам парламента. Корабль ушел с опозданием. Тут же началась кампания против депутатов-патриотов, вступивших на. борт «Массилии». Двое из них, Жорж Мандель и Жан Зей, видимо, из-за того, что были евреями, сделались главными жертвами ненависти пораженцев. Свой патриотизм Мандель и Зей оплатили свободой и жизнью. Среди множества ошибок и преступлений на совести предателей, выдавших нас врагу, лежит, бесспорно, и это двойное преступление.
«Условия перемирия, – пишет Монтиньи, – стали известны лишь поздно вечером 21-го. Совет министров заседал с часу ночи до четырех утра и вновь собрался в 10 часов. Он согласился с принципом перемирия при условии, если одновременно будет заключено соответствующее франко-итальянское соглашение. Маршал назначил Лаваля и Марка государственными министрами. Президент Лебрен вначале отказывался подписать декреты об их назначении. Он сделал это только после настойчивых требований Петэна».
В субботу, 22 июня, около часу дня Шотан заехал ко мне сообщить об основных условиях перемирия; он показал мне примерную линию границы зоны оккупации; флот должен быть интернирован в портах. Маневр Лаваля закончился успешно. Маршал изменил своему слову; в глубине души он должен торжествовать.
– Я очень взволнован, – заявил мне Шотан. – По данным Ногэса, президент республики рискует быть убитым в Алжире.
– Вы зашли ко мне для того, чтобы проинформировать меня? – спросил я Шотана.
– Да, – ответил он.
– Но у меня такое впечатление, что информация эта не полная и что совет министров принял ряд других решений. Возможно, что он даже разрешил своим уполномоченным подписать перемирие.
Мне нанесли визит турецкий посол и первый секретарь турецкого посольства. Посол был заметно удручен несчастьями, обрушившимися на Францию. Его спутник держался почти нагло. Мой друг Ли Ху-ин принес мне послание маршала Чан Кай-ши, обращавшего мое внимание на серьезные последствия капитуляции Франции.
Разгром свершился.
Лаваль и Маркэ введены в состав правительства, – эти сведения оказались верными. «Я сделал это для того, чтобы обеспечить себе большинство», – будто бы сказал маршал. Есть сведения, что немцы находятся совсем неподалеку от Бордо. Встревоженные неприятными выпадами против депутатов парламента, Жанненэ и я отправились в канцелярию президента республики повидать Помарэ, который вернулся после заседания совета министров. Он нас заверил, что депутаты будут своевременно переведены в район нового местопребывания правительства. Комедия продолжалась. Помарэ сообщил нам содержание телеграммы фюрера: он решил дать возможность правительству заседать без помех в Бордо.