В прошлой жизни бомж носил имя Иосифа Селиверстова, по батюшке Андреевича. Никто не объяснил ему, в чью честь его осчастливили именем, шедшим к отчеству и фамилии, как мини-юбка боксеру. В меру сил и способностей он честно учился в школе, служил в армии, с восемьдесят четвертого года работал на шлакоблочном заводе. Работал подсобником, поскольку не постиг в своей жизни ничего, кроме программы восьмилетней школы, и никогда не мог понять людей, способных потратить на учение полтора десятка лет. Отец пил и уносил из дома больше и чаще, чем приносил, сестренку хотелось радовать вкусностями и обновками, а мать и без того выбивалась из сил.
Они с сестрой спали в одной комнате, смежной с родительской, которая была проходной. С возрастом ситуация стала его раздражать, сестра все норовила заслониться от него то открытой створкой шкафа, набрасывая диванное покрывало на спинки стоящих в ряд стульев, чтобы в своих постелях обоим казалось, будто в комнате никого больше нет. Селиверстов часто лежал и думал о том, что никогда не сможет ни купить, ни снять, ни получить отдельную квартиру или даже комнату.
Тем не менее, жизнь складывалась терпимая, пока в нее не вошла Поля. Соседка по подъезду, знакомая с детства, с которой вместе иногда праздновался Новый год в компании другой мелкоты из соседских квартир. Она долго носила косу, смеялась редко, но звонко и заразительно, волшебным колокольчиком разливая в округе радость. Казалось, жизнь становилась проще и понятней, светлее, когда она проходила мимо и бросала на Селиверстова случайный взгляд. Он играл на гитаре, владея искусством импровизации и обладая вполне пристойным слухом. Мог подбирать мелодии по заявкам слушателей, если слышал их прежде, или сами заказчики могли правильно напеть. Поля могла, и часто донимала его сложными задачами, выискивая неизвестно откуда безымянные мотивы, которых он не слышал ни до нее, ни после.
Уже после армии, на вечерних посиделках во дворе, она иногда позволяла ему себя обнять за плечи и не сразу отстраняла его руку, опускавшуюся к ней на грудь. Уходила с ним гулять в темные переулки и позволяла там намного больше, подзадоривая робкого ухажера насмешками над его неопытностью. Он злился и стремился продемонстрировать ей все свои достижения в эротической сфере, чем еще больше смешил. В общем, свадьба получилась не хуже прочих, без мордобоя и прочих непристойностей, поселились молодые в отдельной однокомнатной квартире, доставшейся жене от покойной бабушки, и Селиверстов впервые в жизни оставил сестру и родителей в фамильном гнезде из двух очень даже приличных комнат.