Так и началось многолетнее бесприютное житье неуемного скитальца Селиверстова. Сначала его время от времени задерживали за бродяжничество, он называл каждый раз новые вымышленные имена и прочие данные, его личность долго и безуспешно устанавливали, но, убедившись, что придурок не находится в розыске, в конце концов с чертыханиями выпускали на волю. Затем избранный Иосифом образ жизни перестал считаться преступлением, и он самозабвенно вел свое первобытное существование, добывая кусок хлеба насущного охотой и собирательством в каменных джунглях, все помянутое время обходя женщин стороной.
– Как? – изумился Ногинский. – Ни разу ни с одной не сошелся?
Селиверстов разразился в ответ длинной невразумительной тирадой, смысла которой верный слушатель не понял, но ощутил ее настроение, то есть дикую ненависть к коварному и безжалостному противостоящему полу.
– И с женой ни разу не виделся?
Бомж отрицательно помотал головой.
– И не позвонил? Не написал?
Иосиф продолжал мотать головой в прежнем направлении.
– И не развелся?
– Еще чего! Перебьется.
– Так ты, наверно, уже лет пятнадцать пропавшим без вести числишься?
Селиверстов неопределенно пожал плечами.
– А сюда давно приехал?
– Вчера.
– Жену видел?
– Нет.
– Родителей, сестру?
– Нет.
– Так зачем приехал-то?
Бомж пожал плечами с прежней неопределенностью и безразличием.
– Козел потому что, – раздался вдруг новый сиплый голос.
Ногинский оглянулся на него и обнаружил проснувшимся третьего обитателя обезьянника. Тот агрессивно чесался у себя под лохматой длинной бородой, высоко задрав подбородок и старательно вытягивая губы трубочкой. Наверное, получал удовольствие.
– Кто козел? – с тихой угрозой спросил у товарища Селиверстов.
– Ты козел, – спокойно ответствовал бородач, продолжая свое неотложное занятие и пристально глядя в потолок. – Онанист гребаный.
– Что ты сказал?
– Да что слышал, то и сказал. Еще будешь на мою бабу дрочить, мозги вышибу.
– Ты мне мозги вышибешь? – надвинулся на соперника великий схимник.
– Я тебе, – с прежней невозмутимостью заявил тот.
Ногинский подумал, что пятнадцать лет без женщины для здорового мужика – испытание непреодолимое, и смотрел на Иосифа с искренним любопытством и сочувствием.
– Можно понять человека, – примиряюще обратился пенсионер к бородачу. – Тебе не все равно, на кого он дрочит?
Ответить ревнивец не успел – Селиверстов коршуном набросился на него и повалил на пол, пытаясь то ли задушить врага, то ли сломать ему шею. Александр Валерьевич счел за благо не встревать в чужой конфликт, к тому же окрашенный эротическими эмоциями. Замешанная на женщине драка способна в любой момент вылиться в смертоубийство первого, кто попадется на глаза – для утишения пожара в сердце.