Такой вывод наркома обороны не отражал реальности происходящих изменений в военной стратегии фашистской Германии (в характере вооруженной борьбы, ее масштабах и скоротечности, в оценке технического оснащения германской армии, ее ударной мощи). Это ослабляло внимание военного руководства к указанным стратегическим проблемам, к вопросам практической подготовки страны и армии к войне, учитывая, что его заключительная речь была направлена в войска в качестве директивного документа.
Второй вопрос касался недооценки начального периода войны. Почти все выступающие участники совещания рассматривали наступательные и оборонительные операции безотносительно от периода войны. Критикуя за это Г. Жукова и Д. Павлова, начальник штаба ПрибВО генерал-лейтенант П. С. Кленов (единственный из участников совещания) правильно говорил о том, что необходимо в первую очередь рассматривать «особые операции начального периода войны». Он предлагал поставить на обсуждение, как такие операции вторжения могут начинаться с точки зрения развертывания войск, то есть отмобилизования, сосредоточения, создания группировок, способов вторжения в условиях активного воздействия противника. Однако выступление Кленова прозвучало как «глас вопиющего в пустыне». Возможно, кто-то о нем и вспомнил с раскаянием 22 июня. Но раскаяние запоздало.
Вызывает боль и недоумение невнимание (мягко говоря) наркомата и Генерального штаба к вопросам бдительности, боеготовности войск, способам вступления Западных военных округов в сражения в случае нападения противника. Об этом ничего не упоминается в приказах НКО за первую половину 1941 г. до 19 июня.
По оценке наркома обороны и начальника Генштаба, «высший командный состав имеет лишь начальные знания и поверхностное представление о характере современной операции армии и фронта». «Часть высшего командного состава... остается на уровне опыта гражданской войны и пытается перенести его на современность, не учитывая изменений в развитии Красной Армии и армий сопредельных стран».
О неблагополучном положении в вопросах бдительности и боевой готовности свидетельствует факт беспрепятственного пропуска через государственную границу внерейсового германского самолета Ю-52 15 мая 1941 г., который совершил перелет через Белосток, Минск, Смоленск в Москву. Обнаружили самолет-нарушитель, когда он углубился на советскую территорию (ЗапОВО) на 29 км. Никаких мер к прекращению полета германского самолета со стороны ВВС и ПВО КА не было принято.
Почему допускалось такое «ротозейство», ведь уже были прямые признаки военной угрозы? Говорят, не разрешал Сталин. Может быть. Но ведомо, что Сталин на совещании в Кремле 5 мая 1941 г. говорил: «Чрезвычайная сложность международной обстановки чревата всякими неожиданностями. Военные руководители всех рангов должны повысить бдительность, усилить боеготовность Красной Армии... держать порох сухим, не убаюкивать себя мирным равнодушием, а готовиться к войне с сильным противником (германской армией)».