Черты их лиц искажаются, приобретая сходство с птичьими. Время в обществе Шляпы прошло не зря. Доверху наполнив остальные бокалы, с улыбкой на лице возвращаюсь на камбуз.
Там обнаруживаю Флёр, нарезающей жареное мясо. Оно нежное и розовое, по цвету весьма близкое к оттенку её лица.
— Как ты? — небрежно интересуюсь я.
— Неужели тебе необходимо настраивать их против себя? — тарелка под её руками раскалывается, и я вижу, как её расстройство усиливается. Мой тревожный звоночек подает сигнал.
— Ради тебя я мог бы попытаться их игнорировать. Кстати, как это у тебя получается?
Она хватает другую тарелку и нагружает её мясом.
— Я не вступаю в пререкания и не встаю в позу. Я думала, что вы, англичане, по натуре стоики.
Кладу свою руку на её, заставляя Флёр чуть опустить палочку, направив ту на стол.
— Крам просто пытается вывести нас из себя. Ты позволяешь ему почувствовать себя победителем. Не давай этим вейлам себя запугать.
Она качает головой:
— А ты их ещё и оскорбляешь… — бормочет француженка, переключившись на проклятья на родном языке.
— Это не оскорбление. Лишь констатация факта, — говорю я.
Застывшая Флёр пристально меня оглядывает.
— Что ты сейчас сказал?
Наверное, это адреналин в сочетании с переизбытком ауры вейл. Черт, у Флёр, похоже, контроль сейчас намного слабее обычного. Но я готов на всё, лишь бы ослабить царящее между нами напряжение.
Ступив поближе, заявляю:
— Я сказал, что это лишь констатация факта с моей стороны. Ни одна из них никогда не достигнет твоего уровня. Красота — это не только волшебная аура. Тебе она присуща, а вот им — нет.
Она потеряла душевное равновесие, а я уже сделал свой выбор.
Целую её.
Она не сопротивляется. Вместо нежного и легкого поцелуя в губы получается мощный и наполненный эмоциями; гнев, вожделение, разочарование, удивление, раздражение и страсть вьются вокруг нас подобно рою ос, надеющихся отыскать выход. В чем я на тот момент уверен — то, что в своей реакции не одинок.
Мои руки обнимают её за талию, устроившись на пояснице, в то время как её гладят мое лицо — она стремиться слиться со мной губами ещё сильнее. Спускаюсь поцелуями по её шее, пробуя на вкус мягкость её кожи — я не могу, да и не желаю останавливаться.
Когда она издает слабый стон, волшебство момента проходит. Жажда сменяется осознанием. Остановившись, чуть отодвигаюсь; на её лице заметен румянец. Она с силой отталкивает меня, и я натыкаюсь на один из тяжелых деревянных столов. Мой затылок ударяется о низко висящие горшки.
— Нет! — рычит она. — Мы не будем этого делать!