— Тогда позвольте сказать, что вы весьма ценный и необычный экземпляр, — он на мгновение прикрыл глаза и словно попытался уловить аромат, витающий в воздухе. — Поверьте мне на слово, мы, оборотни, в этом разбираемся.
— Меня не прельщает склянка со спиртом или препарировачная энтомологическая игла.
— При чем здесь они? — партнер хоть и не сбился с ритма танца, но был ошарашен.
— При том, что необычные экземпляры ценители-таксидермисты, дабы сохранить, обычно помещают в музей под стекло, предварительно выпотрошив.
— А вы умны. Определенно очень умны. А потому прошу: не показывайте ваш ум, ибо красивых девушек много, но красивых, умных и с сильным даром — мало. А потому вас обязательно запомнят и захотят в свою коллекцию многие в этом зале. И не скрою — я не исключение. Меня бы устроила такая, как вы.
— Вы это говорите вот так, сразу? — я вложила в эту фразу все безразличие, что у меня было, чтобы скрыть свои истинные чувства.
— Увы, вы же, как и я, понимаете, что этот бал — своего рода презентация. Институт выставляет на всеобщее обозрение свой лучший товар: молодой, с высоким даром, красивый, юный, неопытный и тем притягательный. А кадетский корпус свой: сильный, уверенный, напористый и с хорошей родословной…
— Чем-то напоминает выставку породистых собак, не находите? — вырвалось у меня непроизвольно.
— О да, весьма. И я уже вышел из романтической поры, мне двадцать пять. Не верю, что встречу свою единственную любовь, а потому просто предпочитаю чужому выбору свой собственный, осознанный, построенный пусть и на голом расчете, но моем, а не чужом.
— Говорить это той, с кем вы едва знакомы, — неосмотрительно и глупо, по крайней мере.
— Вы мне показались искренней и не ждущей чуда от этого вечера. У вас единственной глаза не горели предвкушением. Поэтому я и позволил себе убрать Олафа, с которым вы, согласно списку, должны были сейчас танцевать.
Собеседник кивнул в сторону, и я только сейчас увидела бледного юношу, сидящего на кушетке и буравящего нас злым взглядом. Оказывается, не только в институте правят бал интриги и пакости.
Прозвучали финальные аккорды. Партнер нехотя поклонился и не спешил покинуть мое общество.
Я уже присела в реверансе, собираясь сама закончить разговор, как оркестр заиграл вальс.
— Позвольте пригласить… — оборотня потеснил другой кадет.
— Этот танец мадемуазель уже обещала мне, — голос, прозвучавший за спиной, заставил помимо воли улыбнуться.
Лим! Все-таки не показалось. Рыжий, надменный, порою невыносимый, но такой… привычный.
Обернулась. Демон в военной форме был серьезен как никогда. Я протянула ему руку и поняла: вот теперь я действительно волнуюсь.