Его хвост, обвивший мою талию, то сжимался, то разжимался, приподнимая меня в такт толчкам.
Быстрота, глубина, новизна и полнота — предвестники близкого удовольствия, горного потока, который спустя вздох унес нас обоих. Я почувствовала, как горячая волна, поднявшаяся внутри меня, подхватила не тело — душу. Уже ничего не видела с широко открытыми глазами, лишь чувствуя внутри себя его. Ощутила, как от этого эпицентра расходятся волны пульсирующего тепла.
Я кричала, напоминая себе пружину, сжатую и одновременно развернувшуюся. Лим накрыл мои губы своими, ловя готовые вырваться звуки, вздрогнул, словно испытывая агонию, будто боль тела, собравшаяся в одной его точке, готова выплеснуться в этот самый миг.
Он извергается, исходя, даря умиротворение себе и мне. Я чувствовала его, как саму себя. Его опустошение, свою наполненность и нашу общую, счастливую усталость.
Лунный свет скользнул по нам, укрывая плечи и бедра. Тяжелая голова Лима опустилась мне на грудь:
— Моя, теперь ты только моя… — прошептал он в полусне.
— И не надейся, что я выберу другого, — я улыбнулась и с этой мыслью заснула.
* * *
Утро, серое, предрассветное, туманное, постучалось каплями извечного питерского дождя в стекло. Я сладко потянулась в кровати и только хотела было устроиться поудобнее, как дверь буквально прогнулась, так сильно в нее колотили.
— Открывайте немедленно, инквизиция! — властный, резкий голос, буквально разрубивший сонную негу.
Лим, резко принявший вертикальное положение, лихорадочно осмотрел комнату, подхватил одежду и, наклонившись, мимолетно поцеловал меня.
— На тебя они не должны обратить внимания, если твой дар будет спать. Им нужен я, вернее мой прадед. Постараюсь увести их за собой.
Дверь, которую не иначе как осаждали тараном, издала характерный треск.
Рыжий, открыв створки окна, встал на подоконник.
— В полдень у Исаакиевского собора…
С этими словами Лим прыгнул вниз. В этот же момент дверь треснула под напором, ее остатки вылетели из петель, упав на паркет с грохотом поверженного рыцаря.
— Где он? — криком вопросил ворвавшийся инквизитор.
Удлинившиеся когти на руках, клыки и желтые глаза явно свидетельствовали — передо мною оборотень. В руках его был сгусток холодного, ледяного света. Похоже, им-то и выбили несчастную дверь.
Сглотнув, натянула одеяло почти до подбородка и, придав голосу испуга, заикаясь выдала:
— Та-а-а-а-м, — мой дрожащий указующий перст был направлен в сторону распахнутых створок, которые и без моих слов явственно свидетельствовали о векторе забега рыжего.
Рассудила, раз Лим сказал, что уведет их за собой, значит, уведет. Мне же тоже нужно было отсюда как-то выбираться.