— Да.
— Хорошо. Звони в аэропорт. Пусть Терезу найдут по громкой связи, пока она не села в самолет. Я позвоню Джулии. — Мама обвела взглядом комнату и покачала головой. — Ну и беспорядок здесь. Надо прибраться.
Как будто дом был для нее сейчас на первом месте! Меня удивляло ее оживление и самоконтроль. Теперь я понимаю, что страшный черный мрак ожидания наконец рассеялся для нее, папина смерть словно повернула выключатель, и теперь жизнь властно требовала ее к себе.
Мама попросила меня помочь перенести папино тело в гостевую комнату.
— Не могу, — сказала я. — Это как-то нехорошо выглядит, таскать папу по дому как мешок с бельем.
— Но это нужно сделать. Вэлери.
Я чуть не сломалась, не сдалась своему горю, — такой глубокий ужас переполнял эту минуту. Хотелось оставить папино тело, дать ему покой, а не волочить из комнаты в комнату. На секунду я даже пожалела, что у меня нет мужа. В такой ситуации я могла бы положиться на Роджера. В смысле верности Роджер был никуда не годен, но если речь шла об устранении каких-нибудь бугаев, о выяснении причин шума посреди ночи или разбирательств с прочими отвратительными домашними делами — тут Роджер был незаменим.
Глядя на тело отца, я как-то сразу сообразила, что надо разделиться — взяла его безжизненные руки, а мама подняла ноги. Казалось, он будет легким, как сумка с пером, но оцепенение сделало его тело твердым, как дерево, и тяжелым. Мама осталась уложить его, а я пошла в кухню звонить этой Финоле, которую известие о смерти племянника не очень-то сразило и опечалило. Она сказала, что уже выходит и что к нам может кто-то прийти помочь с поминками. Я плохо поняла ее, а уточнять не стала. Хотелось просто положить трубку.
— Папа точно хотел устроить эти поминки? — Я все еще не верила до конца.
Мама открыла кухонный шкафчик, в котором они хранили всякие важные бумаги, кредитные карты, связанные резинками, деньги в жестяной коробке из-под печенья.
— Здесь все написано. — Она протянула мне конверт.
На нем папиной рукой было выведено: «Похоронные распоряжения». Я открыла конверт и вынула оттуда лист специальной желтой бумаги. «Когда я скончаюсь, — писал он, — сообщите, пожалуйста, моей двоюродной бабушке Финоле и двоюродному дедушке Тимоти в Бостон. Они сделают все необходимые приготовления к похоронам и поминкам по ирландским обычаям». Еще отец написал собственную эпитафию. У меня сжалось сердце — каково ему было представлять и обдумывать свой надгробный камень?
«Нет на земле такой боли, которую небо не может исцелить».
В одиннадцать утра зазвонил звонок. Я посмотрела в дверное окошечко. Снаружи стояли две женщины и мужчина, все трое были мне незнакомы.