– Эй! – крикнул он.
Пусть нежить покажется. Будет хуже, если она нападет внезапно, из-за телеги. На его окрик из-за телеги поднялась мерзкая тварь. Когда-то она была женщиной. Но сейчас…
С черепа свисают куски гнилой кожи, клочья волос. Страшное лицо, окровавленное, как грудь и руки. Первуша остановился, зато тварь двинулась к нему. Парень отбежал в сторону, увидел голову лошади, разодранную шею. Так вот что жрала нежить! Он взял посох на изготовку. Нежить брела на него, глаза ее полувытекли, но направление держала верно. На запах человека идет или на тепло живого тела? То ли Коляда не говорил про это, то ли Первуша запамятовал. Не каждый день приходится сталкиваться с таким ужасом.
Нежить подошла ближе, Первушу окатила волна зловония. Точно, из «заложных покойников», потому как на шее болтается веревочная петля. Или повесил кто-то в свое время, или сама на себя руки наложила. Таких лишали христианского погребения, не отпевали. Неприкаянные души превращались в нежить, обитая недалеко от упокоения тела. Видимо, и она распрощалась с жизнью в этом лесу. Тело нежити было в дряхлых, истлевших одеждах.
Нежить подняла руки, явно намереваясь схватить Первушу за горло, при этом не издавая ни звука. Паренек концом посоха ударил, как копьем, в лицо. Хрустнули кости, чавкнуло, из нанесенной раны хлынул гной. Первушу едва не стошнило от отвращения, но нежить лишь покачнулась от удара. Первуша вспомнил слова Коляды, что нежить нечувствительна к боли, не имеет разума. Убить ее можно, разрубив на куски или уничтожив в огне. Только разрубить нечем. Посохом можно наносить удары, ломать кости, но нежити это как слону дробина. С собой ни ножа, ни другого оружия.
Первуша бросился назад. Купец стоял на дороге рядом с узлом Первуши. Увидев бегущего к нему паренька, едва сам не задал стрекача.
– Да погоди! У тебя топор или длинный нож имеется ли?
– Есть топор, на передке телеги, под рогожей. Как же без топора? От татей защита, дров на костер нарубить.
– А что же против нежити не применил?
Купец плечами пожал.
– Жди, – бросил Первуша.
Нежить стояла там, где ее ударил парень, поводила в стороны руками. Не чувствовала человека, не знала, куда идти. Первуша обежал ее стороной, к телеге кинулся, руку под рогожу запустил. Нежить повернулась в его сторону, сделала шаг, другой. Где же топор? Первуша рогожу в сторону рванул, увидел топорище, ухватился. А запах мерзкой твари уже накатывает сзади. Повернулся резко, а нежить в трех шагах. О, какая прыткая оказалась. Первуша на телегу взлетел, ударил топором по протянутой к нему левой руке, отсек по локоть. Из обрубка гной зловонный сочится. А нежить ни звука не издала. Никаких эмоций! Вспомнил – нет у нежити чувств, как и боли не чувствует, тело-то мертвое.