глаза и ожидать когда тебя ударят, лучше уж исподтишка, неожиданно, а не так, сверля глазами. Удар, еще.
– Папа, – я взывал к его жалости, её нет, её никогда не бывает. Не менее страшно
когда он бьёт мать, так же страшно. А потом он уходит, раз и навсегда, просто
наступает утро в котором нет страха и мы оба, с мамой, плачем, наверное, от
счастья, от избавления, так желанного. Деньги, неминуемое зло и добро в одном
лице, с ними так просто, ярко и тепло, можно позволить купить такой же
комбинезон, как у того парня из садика, можно, чтобы мама не мёрзла в своих
старых сапогах, можно всё, ну или почти, без них зло, из-за которого
приходится покинуть этот садик и не купить комбинезон и сапоги. Деньги
нужны, без них нельзя, а их нет даже заплатить за квартиру, жизнь одинокой
женщины, меняющейся работу чаще перчаток, так как их нет в принципе, весьма однообразна, она сводиться к жизни волка, рыщущего в поиска добычи
холодной и голодной зимой, не богатой на беременных зайчих. Такая жизнь
сводит в гроб, маленький серый гроб на самом краю кладбища, такая жизнь
оставляет маленького мальчика все ещё с маленькой буквы "в" жить в детдоме и
злиться, злиться на всех тех кто не помог, на государство, забравшее квартиру, на деньги, так необходимые для жизни бывшей маленькой рыбки, не так давно
вышедшей из воды. Вот все оно откуда, оттуда, нет, не из детства, во мне живет
та самая рыбка, которая против всего этого, происходящее вокруг. Боже, я вижу
себя со стороны, где я, в леопардовом отеле леопардовой страны леопардового
мира, проданного за деньги, я начинаю понимать Федора Ивановича, он та
самая рыбка, отказавшаяся жрать другую и просто желающая, чтобы все рыбки
жили.
Начиналась и заканчивалась вторая ночь в леопардовом царстве. Ночи имеют
свойство заканчиваться, не начавшись, если в твоей крови есть алкоголь, морфий или иная дрянь. Спокойной ночи.
III ГЛАВА
Многие знают про тяжёлое утро, про голову с похмелья, недосып и прочее, но
кто бы познал утро с похмелья человека, выпившего накануне поллитра ацетона
с цветочками и грибами, а потом прогнавшего по своим венам морфия, Более
кучу галлюцинаций, тот бы оценил всю ущербность моего состояния, мыслей и
не сказал бы про то, как утро начинается с кофе или других бодрящих напитков,
утро начинается с мимолётной радости от того, что ты жив и тут же с печали, опять же от того , что ты жив. И я жив. Но всё-таки через минуты приходит
понимание, что быть живым лучше, чувствовать себя частью этого мира
приятно, ощущать касание солнечного света, едва-едва пробивающегося в