— Успокойся, — все так же мягко сказал ему незнакомец и, обернувшись, бросил кому-то позади. — Колдуна сюда!
Колдуна? Ансельм тихо всхлипнул. Кто это? Что они задумали? Мессир Ренье крикнул про измену. Как возможна измена в рядах церкви?
Кто-то подошёл, опустился на колени рядом с ним. Беспомощный, не в силах пошевелить даже непослушными пальцами, Ансельм смотрел на человека в тёмной суконной одежде и плаще, длинноволосого и с остроконечной чёрной бородкой. Шею человека охватывал широкий серебряный обруч, и Ансельм знал, что это. Ошейник покорности. Но если колдун в ошейнике, то эти люди ему не друзья. Окончательно запутавшись, он просто глядел, как колдун проводит ладонью над ларцом и кривится то ли от боли, то ли от отвращения.
— Не то.
— Ты уверен? — спокойно поинтересовался незнакомец.
Скривившись еще сильнее, колдун поднялся с колен, на лбу его выступили крохотные капли пота.
— Я знаю цену своей ошибки, — огрызнулся он. — Это светлый артефакт, истинный. Но не то, что вы ищете. С тем я бы рядом стоять не смог. А этот даже взять могу, хоть и ненадолго. Свет озарил это, чем бы оно ни было, но это не его частица.
— Что ж, ты действительно знаешь цену своей ошибки, — сказал его собеседник. — Или лжи.
Он снова склонился над Ансельмом, заглядывая в лицо и положив руки ему на плечи.
— Ты знал, что везешь, монах?
— Свет, — пробормотал Ансельм. — Частицу Света Истинного. От престола Владыки архиепископу здешних земель, ради благодати, да воссияет она вечно…
— Значит, не знал, — вздохнул человек. — Как жаль. Прости меня, брат. На пути к Свету да осенит тебя Благодать его. Не бойся, мы завершим твое дело. То, что ты вез, принадлежит церкви и останется в ней.
Ансельм хотел сказать что-то, попросить, вымолвить еще хоть слово, еще пару мгновений посмотреть на тех, кто не понимает. Просто не понимает, что он, Ансельм, везет реликвию, частицу Истинного Света, и причинить ему вред — страшный, непростительный грех. Но человек в кожаном доспехе взял его лицо в ладони и резко повернул, почти не больно и совсем не страшно. Что-то хрустнуло — громко, на весь мир — и все погасло.
Человек в доспехе еще несколько мгновений смотрел на убитого, потом ладонью бережно закрыл ему глаза и прошептал:
— Покойся с миром, брат. Грех мой велик и неискупаем, но на суде я отвечу тебе, что сотворённое было сделано во имя Света и именем его. Покойся с миром, и да пребудет с тобой Благодать…
Поднявшись с колен, он оглядел тропу, озарённую несколькими факелами.
— Остальные?
— Всё кончено, — отозвался один из его людей. — Да пребудут они в мире.