– И сколько же всего тут уже… полегло? – осведомился Эйхгорн.
– Восемь тысяч девятьсот шестьдесят два индивида, – без раздумий отчеканил имний.
– И откуда такая точность? – усомнился Эйхгорн.
– Так я счетовод… был счетоводом. В мои обязанности как раз и входило вести учет жертв…
– Ишь ты как… И как же ты здесь оказался?
– Посмотрел сипе в глаза.
– В глаза?.. – не понял Эйхгорн.
– Ну да. Подавал ежелунный отчет и нечаянно встретился с ним взглядом.
– Ясно… А в чем ты провинился-то?
– В этом и провинился.
– Не понял.
На лице имния отразилось сомнение. Он явно считал, что говорит о какой-то самоочевидной вещи. Но когда удостоверился, что Эйхгорн действительно не понимает, все же объяснил, что сипе нельзя смотреть в глаза. Нет большего прегрешения на Алатусе. Если нужно что-то преподнести владыке – стой на коленях. Разговаривая – опускай голову как можно ниже. Самое страшное наказание – если сипа пронзит виновника своим сокрушающим взглядом. Позор на всю жизнь… и продлится эта жизнь очень недолго.
Этот обычай тянется из глуби веков. Он освящен тысячелетиями. Но раньше великий сипа не злоупотреблял своим правом. Выходя к подданным, он порой даже надевал повязку, дабы не встретиться ни с кем случайно взглядом.
Но то было раньше. Сейчас… сейчас не так.
В отличие от соседа справа, сосед слева так и не произнес ни слова. Эйхгорн пытался расспросить и его – узнать, что делает на Алатусе другой человек. Кто он – волшебник, ковролетчик, путешественник иного рода?..
Но тот словно набрал в рот воды. Ни слова, ни звука.
Сипа тем временем занимался государственными делами. Это выражалось в том, что приближенные шептали ему на ухо, а он невнятно шамкал в ответ. Даже возрождающий ритуал уже мало помогал этому полутрупу.
Часы тянулись ужасно медленно. Вот сипа совсем уже заплохел, и жрецы взяли соседа Эйхгорна слева. Прямо на глазах у остальных имний в высокой шапке надел нечто вроде рукавицы с когтями и… запихал ее прямо парню в грудь. Вытащив окровавленный комок, он пару секунд подержал его на весу, а потом выжал сипе на макушку.
Изуродованный труп тут же засунули в мешок, чтобы не пачкать пол, и куда-то уволокли. Еще один то ли жрец, то ли врач наклонился к сипе и прощупал у него пульс, старательно отводя лицо. Эйхгорн поерзал – стоять на коленях было жестко.
Еще три часа, значит. Три часа стоять на коленях, ожидать смерти, глядеть на эту гниющую развалину на троне. Имнии справа на нее не глядели – по привычке прятали глаза.
Хотя теперь-то им уж бояться нечего…
Голова сипы тряслась все сильнее. С каждым его хрипом сердце Эйхгорна екало – вот сейчас его зарежут. И накатывало облегчение, когда жрецы оставались недвижимы – нет, еще не сейчас.