Вот прямо так бы и поступил, согласно негласному сталкерскому Уставу. Точно вам говорю. Но не вышло. А, да. Свои рюкзак и тубус поставил рядом с вещами Макара. И только еле-еле дыша в полутьме коридора, лежавшего впереди, понял, насколько оно глупо вышло. Вернее, не так. Обреченно. Умная мысля приходит опосля. Точно вам говорю.
Позади, в узком проходе, преодоленном с некоторыми затруднениями, треснуло – очень громко и сильно. Покосился и чуть не дернул в сторону в пару прыжков. Прямо на гудящие от накопленного заряда «микроволновки». Из-за спины, разбухая песчаной бурей-самумом, двигалась серая непроглядная туча. Пыль, крошка рухнувших кусков стен и перекрытий, штукатурка. А вот причина?
Кто может обрушить часть здания и оторвать голову человеку? Ответ простой. Здоровяк. А у меня с собой М-61, подходящие к моему модернизированному «двенадцатому», есть? Нет, нету такого боеприпаса с собой. Сам дурак, перепутал магазины, когда полезли мурены. Им фиолетово, а у меня теперь бронебойных нет. Против здоровяка одному и без бронебойных – полная лажа.
И мне не было ни капли стыдно, когда, разрядив «микроволновки», добрался до оконца в подвале без двери. Чего стыдиться?
Из-за спины, таясь от падающих в проломы тающих столбиков света, гулко и зло хрипя легкими, за мной шла двуногая широченная громада. Лучший стиль кунг-фу, когда натыкаешься на взвод автоматчиков, это стиль зайца. Используя его, можешь очень быстро убежать. Прямо как я тогда…
* * *
Сны становились сильнее уже здесь, после возвращения. Хотя и на отдыхе они начинали доставать уже на второй неделе. А таблетки не пил, как ни настаивал очередной дорогой врач. Лечили мои сновидения только бухло и бабы. И сама Зона.
Вороны каркали, перелетая с места на место. Грай стлался над парящей серой жижей. Болота, ждавшие чуть не сотню лет, выбирались из-под земли. Торопливо пожирали остатки городских окраин. Порой, надуваясь и лопаясь за пару минут, разрывался метановый пузырь. Добавлял к утреннему букету. Зона просыпалась.
За ночь тучи не разошлись. Говорили, что так практически везде. В Чернобыле, в Хармонте, в Москве. Небо цвета свинца. Небо, сделанное росчерками карандаша мрачного художника. Небо, решившее стать мутным холодным киселем. Моросило. Ветер добавлял радости, бросая хлесткие тонкие росчерки воды прямо в лицо. Именно так, привычно и до чертиков знакомо.
Тихо шелестели до конца не сброшенными листьями деревья. Перешептывались, что-то рассказывая друг другу. Новости у них утром всегда недобрые. Хотя это ясно и без них.