— Со злом нужно бороться добром, — почуяв неладное, сделала шаг навстречу мужу Софьюшка.
Но Дарган уже поворачивался к Черноусу, пытавшемуся затолкать шашку в ножны:
— Сколько разбойников, говоришь, вы взяли в полон?
— С пяток имеется, — откликнулся хорунжий. — А что ты надумал, Дарган?
— Увели бы вы их, от греха подальше.
— Куда вести, кругом гольная ночь. Утром в москальский штаб и доставим.
— Москали немирных тут-же и отпустят, — усмехнулся кто-то из казаков. — Мол, дорогие абреки, идите в свои аулы и занимайтесь мирным трудом. А на левый берег больше не заявляйтесь.
— А разбойники москальского приказу так и послушались, — ощерился Савелий и повторил. — Так они и послушались…
Сотник подошел к окну, посмотрел на подсвеченное ущербным месяцем темное небо, на черные свечи раин вокруг усадьбы с круглыми черными же шарами от чинаровых крон. От перекосившей вдруг лицо дьявольской улыбки вздернулись вверх седые щетины усов:
— А ведь и правда зло порождает зло, — кинул он через плечо находившимся в помещении людям. — Да и куда тащить нелюдей, когда вокруг ночь непроглядная…
Он вспрыгнул на подоконник и пропал за стеной хаты, через мгновение оттуда донеслись гортанные крики горцев и растерянные восклицания охранявших их казаков. Но в спальне, чтобы остановить никчемную бойню, никто не пошевелился. Лишь дедука Федул подтянул толстый живот к хребту и пробасил на подобие станичного уставщика:
— Совсем Дарган умом тронулся, постарел, чи шо! Ни своих не слушает, ни чужих не щадит…
Станица гудела встревоженным ульем, такого еще не бывало, чтобы за короткое время бандиты дважды врывались в казачье поселение и пытались расправиться с семьей станичного сотника. Похороны Маланьи тоже прошли неспокойно, несмотря на азиатский уклад жизни, казаки женщин не обижали и в обиду чужим не давали. До этих двух случаев, когда к Даргановым наведался Муса, а потом отряд горцев во главе с дагестанцами, стычки с немирными происходили обычно на кордонах или при засадах. Здесь же проглядывало целенаправленное действие, говорящее о том, что о покое казакам надо забыть. Станичники удвоили секреты, усилили боевое охранение населенного пункта. Поначалу Дарган не вылезал из камышей, надеясь подстрелить кровника Мусу, но того будто след простыл. Потом угомонился, лишь чаще обычного посещая кордон, старшим на котором был Панкрат. Душу его не прекращали терзать сомнения, потому что к обычной в этих местах кровной мести прибавилась охота за сокровищами, о которых он сам давно перестал думать.
В один из дней сотник возвратился с база и с порога направился к Софьюшке, гремевшей в печке чугунками. Та обернулась к мужу встревоженной цесаркой: