Неожиданно за спиной Буало послышалась какая-то возня, он неторопливо обернулся назад. Двое широкоплечих господина в одинаковых сюртуках с закатанными рукавами пытливо присматривались к его рослой фигуре, один из них как бы взвешивал в руках дубовую табуретку, второй поигрывал толстой палкой. Сомнений быть не могло, мужчины решили немного поразвлечься и с ним. За время напряженного диалога с девушкой Буало упустил тот момент, когда посетители корчмы от слов перешли к делу. Вокруг кипела настоящая битва с уханьями, со стонами и с хрясканьем увесистыми кулаками по физиономиям друг друга. По щекам и губам завсегдатаев харчевни растекалась кровь, она забрызгивала расстегнутые на груди рубашки, пятнала кровавыми следами остальную одежду. Правая рука кавалера моментально вцепилась в ребристый эфес шпаги, а левая согнулась в локте и приподнялась кверху, защищая лицо от неожиданного нападения спереди. Один из мужчин скорчил обидную гримасу, смачно сплюнул на дощатый пол:
— Вряд ли он республиканец, Одилон, этот господин принадлежит ко двору его императорского величества, — он протянул тяжелую руку с набором грязных пальцев по направлению к груди кавалера. — Посмотри на эту массивную золотую цепь и на его холеное лицо, разве ты не видишь, что ему глубоко плевать на нас, на рабочих и крестьян?
— Ты прав, Мишель, у него и перстень с камнем не простой, а королевский. Для таких как он мы чернь, обыкновенное быдло. Кроме того, он наносит оскорбления сидящей рядом с ним прекрасной мадемуазель.
— Этот мерзавец способен опошлить даже красоту женщины, а это уже преступление. По моему, он достоин казни на гильотине, как его предшественники из дворян во времена славной Революции под руководством Робеспьера.
— Мы успели забросать землей колодец в центре двора королевской резиденции Лувр, провели в многочисленные ее комнаты водопровод, мы построили новые величественные дворцы и проложили прекрасные дороги. А они снова хотят возвратить себе принадлежащие народу, набитые золотом и картинами, залы с покоями и разъезжать по нашим дорогам в дорогих каретах, — продолжал нагнетать обстановку первый из мужчин. — Прибрать к рукам все наши изобретения и наш труд на благо всей трудовой Республики.
— И снова ты огласил правду, Мишель, этого допустить никак нельзя, — товарищ оратора принялся закатывать рукава сюртука вместе с рукавами рубашки, не переставая размышлять. — Скорее всего этот месье из богатеньких заправил, которые в революцию поддерживали жирондистов, а после термидорианского переворота перекинулись к контрреволюционерам.