— То самое. Согласно устава, в расположении могут находится офицеры, солдаты, их жены, слуги, как то: шорники, кузнецы, конюхи и прочая. За конюхов наши... пополнение не сойдет, за солдат тем более. Даже если побрить.
— Должен же быть другой выход… — прошептал Лоренцо, аккуратно ступая подальше в тень.
— Есть. Найти тряпок, нарядить их всех в паранджи. Якобы Великий Турок едет в Рим принимать христианство. С охраной, то есть с нами, и гаремом. Но будут два вопроса. Первый. Какого черта турок едет в Рим не прямо, а кругом, через эту глушь, второй — Великим Турком, Лоренцо, я тебя назначу.
— Почему меня?
— Тебя или Рейнеке. Оба были на дежурстве, вам и отвечать.
— Ты что задумал, кэп? — опять бросил сержант со своего места.
— Свадьбу будем играть. По Магдебургски. Как десять лет назад… — чётко ответил Яков, а про себя прошептал: — Богомерзость...
— Это как?
— Не знаю. Меня в Магдебурге при осаде не было. А ты был, старина. И при штурме и после штурма, когда маршал Тилли приказал переженить своих солдат на пленницах.
— Ты, кэп, все-таки не маршал.
— Так у меня и не армия, а рота. Для лапши на штабные уши сойдёт. Вспомни, лучше, как это было организовано?
Сержант сдвинул шляпу, почесал затылок. Потом покачал головой:
— Не помню я. Мы тогда подвал с вином нашли, засели, пока все не выпили — не вылезли. Так что не видел. Ганса лучше спроси. Они с Магдой как раз там и познакомились.
Яков перевёл глаза на стрелка, но тот пожал плечами и отрицательно качнул головой.
— Не могу знать. Лежал без сознания. Очнулся женатым.
— А я тем более, — выставила Магда, — некогда было, парень чуть богу душу не отдал. Откачала, отошла передохнуть — говорят, поздравляю девка, ты замужем...
— И как же вы живёте? — Выдохнул со своего места Рейнеке. Глаза круглые... да уж. Капитан обалдел примерно также, когда услышал эту историю в первый раз.
— Да десять лет уже, — вздохнула Магда, прижимаясь к мужниному плечу.
— Привыкли, — добавил стрелок. Его рука скользнула по светлым волосам жены, погладила голову — бережно.
Капитан отвёл глаза. Какие только шутки над людьми не шутит небо.
— Я вас понял, господа. Ладно, будем импровизировать, — чётко сказал он, вставая из-за стола. Дела не ждали.
3-11
фигура умолчания
За день Анна совсем забегалась. Почти сразу за юнкером к ней в комнату ворвалась вернувшаяся с рынка Магда, бесцеремонно оторвала девушку от дурных и скачущих от надежды к панике мыслей и погнала на двор, помогать. И завертелись дела каруселью. Принять у Лоренцо очередную партию беглянок, отвести, разместить, успокоить. А легко ли успокаивать бьющегося в истерике человека если и саму от страха колотит? Но у Анны получилось. Вначале один раз, потом другой, а потом она и со счета сбилась. Видимо, дурные мысли просто сбежали из дурной головы. Потом была приёмка припасов, обед. То есть вначале был тычок от Магды в плечо, и добродушная команда: распорядись там насчёт жратвы, мне некогда. Анна долго искала в галдящем каменном четырёхугольнике кухню, потом гадала, как подступиться к громадным холодным печам и как можно — теоретически — сготовить на сто пятьдесят, или уже на триста ртов двумя руками. Тут пришла Магда, посмеялась и показала, как: