— Ты не мог ошибиться? Ведь ты его не видел. — Людомара закрыла ладонями глаза так, что ее иссиня-черные волосы, отливавшие зеленым, сползли на лицо и присела на скамью у небольшого узкого стола.
— Мы уйдем. Хочешь ты этого или нет. Держись за жизнь, не за донад.
— Я никогда не меняла донад, — проговорила она, захлебываясь слезами. — Я не знаю… — Она остановила плач и совершенно серьезно спросила: — А как его поменять? Где найти? Как все это делается?
— Не знаю, — пожал плечами людомар. — Дай мне в дорогу поесть. Я пойду к людомару Светлому.
— Да-да, — быстро оправилась она. — Иди к нему. Может быть, это и не омкан-хуут.
— Это он.
— Ты не знаешь. Спроси у Светлого, он скажет тебе… Ты возьмешь кого-нибудь из тааколов? Мне их покормить?
— Нет, я пойду с иисепом. Шмуни останутся здесь. Не корми их, я уже кормил вчера.
— Не забудь взять клибо. Мало ли что будет на пути.
— Да, я возьму его.
Людомар опустился на пол своего жилища. Усталость с неимоверной тяжестью давила на его тело. Ноги, казалось, прирастали к полу и их всякий раз нужно было с усилием отрывать.
— Если Светлый подтвердит про омкан-хуута, то ты не иди в донад сразу, а зайди в смердящую яму. Спросишь там благовоний для Владыки. Их неси мне. Я буду уповать на милость Владыки и молитвой помогу нам найти новый донад.
— Хорошо, — снова с усилием выдавил людомар.
Глаза слипались. Подходило время сна.
Людомары могли не спать четверо суток, но после засыпали на два дня. Вчера закончились четвертые сутки, как охотник не спал.
Он и сам не заметил, как задремал. Из полусна его вывели маленькие ручки, вынырнувшие из тумана, застилавшего глаза и протянувшие ему небольшой мешочек.
— Ки, — произнесли рядом с ухом.
В нос его ударил приятный аромат, напоминавший парное молоко.
— Таакол, не дай ему уснуть. Он должен идти, — послышался голос людомары.
Людомар с трудом разлепил веки и посмотрел в добродушное квадратное и совершенно человеческое лицо таакола.
Тааколы много столетий исправно повсюду следуют за охотниками. Они не пригодны ни на что, кроме ведения домашнего хозяйства. Ростом они еле-еле дотягивают людомарам до бедра, не отличаются ловкостью, но расторопны, хотя передвигаются так неуклюже, что это более походит на перекатывание. Черты их лица мягки, и в каждом случае сохраняют неизменную квадратность: лоб, большой мясистый нос, синие глаза, подбородок, тельце и даже пальцы на руках и ногах, — все это правильной или почти правильной квадратной формы.
Кожа у тааколов бледная почти прозрачная, сплошь покрыта мягчайшим рыжевато-бурым мехом, делающим их похожими на медвежат. Меха нет только на лице, кистях рук и за ушами, похожими на правильные квадратики.