. Есть много оснований предполагать, что главным действующим лицом в этой орловщинской школе был любимец кошевого Калнишевского, тот знаменитый «читака и спивака», прежде бывший города Переяслава Святопокровской церкви дьячок Михаил Кафизма, которого, как отличного чтеца и певца, в 1766 году Глебов перевел из Переяслава в Елисаветград и определил в певческую должность в качестве капельмейстера»
[1120]. Из других школ, сечевой, монастырской и приходских, выходили дьяконы, уставщики и писаря, всегда пользовавшиеся большим сочувствием у запорожских казаков, чем пришлые из других мест в Запорожье.
Из всего сказанного о запорожских школах видно, что в Сечи было действительно «не без грамотных», как выразился в устном ответе Антон Головатый князю Григорию Потемкину; а каков был процент грамотных на неграмотных в Запорожье, можно судить по двум документам, дошедшим до нас: в 1763 году куренные атаманы и некоторые старики «дали в Коше расписку» строго выполнять все порядки внутреннего благоустройства в своем войске и в знак того сделали рукоприкладство, «хто по простоте крестами, а хто может письмом»; тогда на 13 неграмотных в одном курене оказалось 15 грамотных[1121]. В 1779 году, после падения Сечи, когда запорожцы присягали на верность русскому престолу, то из 69 человек, принесших присягу, 37 оказалось грамотных и 32 неграмотных[1122]. Факт – в высшей степени поучительный для тех, которые составили себе представление о запорожских казаках как о гуляках, пьяницах и грубых невеждах: пусть такие люди попробуют найти подобный процент грамотности в массе среднего и даже высшего сословия, не говоря уже о низшем сословии великорусского народа означенного 1779 года.
Строго держась во всем простоты, больше опираясь на обычай, чем на письменное право, запорожские казаки держались той же простоты и в канцелярской процедуре; так, по свидетельству современника, жившего в Сечи четыре года, – все того же историка князя Семена Ивановича Мышецкого, у запорожцев не было ни особой канцелярии, ни обширного штата служащих при ней: все входящие бумаги принимал войсковой писарь, которому давался помощник, подписарий. Обязанности этих двух лиц состояли в том, что они принимали и читали царские указы, королевские послания, ханские письма низовому товариществу на войсковых радах и давали, с согласия всего войска, отписки на разные спросы и предложения, делаемые ему теми или другими царственными или правительственными лицами, причем всякое письменное дело справляли при квартире или курене писаря. Те же свидетели утверждают, что ни журналов о повседневной жизни войска, ни записок о походах его запорожцы совсем не вели