Выслушав все это, Павлов, к моему великому огорчению, без особых колебаний согласился прекратить мою работу, обещал поговорить со мной, как только я окончу опыт. Один из сотрудников, А. А. Линдберг, зашел ко мне в камеру и сообщил о желании Ивана Петровича поговорить со мной. Я не знал, как предотвратить грозящую мне опасность.
Тем временем Иван Петрович несколько успокоился и, сделав небольшую паузу, приступил к обсуждению текущих научных исследований сотрудников института. В эти дни его сильно занимал один факт, выявившийся в работе профессора Н. А. Подкопаева, знающего и опытного исследователя. У одной старой собаки исчезли почти все положительные пищевые условные рефлексы на все условные раздражители, и никакими мерами и средствами не удавалось восстановить их более или менее стойко и значительно. Без ослабления сохранился только один пищевой условный рефлекс на вращение кормушки. Ни Иван Петрович, ни Подкопаев, ни другие сотрудники не были удовлетворены предложенными объяснениями этому факту. Иван Петрович, как всегда в подобных случаях, заметно нервничал.
Над этим вопросом я тоже много думал в те дни и нашел, на мой взгляд, вероятное объяснение загадочного явления. Когда я услыхал, что речь снова идет о нем, то решил поделиться с учителем своими соображениями. После окончания опыта с тревогой и надеждой я вышел из камеры, подошел к Ивану Петровичу и встал у его кресла. Обсуждение вопроса еще продолжалось. Воспользовавшись одной из пауз в разговоре, я обратился к Ивану Петровичу: «Мне можно сказать несколько слов?» Он чуть-чуть повернулся ко мне и воскликнул: «Ах, это Вы пришли?! Погодите, о Вашем деле поговорим после!» Почувствовав, что он не понял, я сказал: «Иван Петрович, я хочу высказать свое мнение об обсуждаемом Вами факте!» Он вновь повернулся ко мне и сказал: «Ну-ка, ну-ка, говорите, пожалуйста!»
Я кратко изложил свою точку зрения. Высокую прочность и резистентность пищевого условного рефлекса на вращение кормушки по сравнению с такого же рода условными рефлексами на другие условные раздражители, по моему мнению, можно было объяснить следующим образом. Во-первых, этот рефлекс подкрепляется столько же раз, сколько все остальные пищевые условные рефлексы, вместе взятые; во-вторых, он в отличие от других пищевых рефлексов всегда является строго совпадающим с подачей пищи и никогда не остается на более или менее значительный отрезок времени; в-третьих, вращение кормушки как раздражитель стоит как бы очень близко к натуральному пищевому раздражителю, во всяком случае гораздо ближе всяких звонков, света, касалки и т. п.