Палач не зря называл подручных недоумками. В наставлениях, вдалбливаемых им в головы и которые они постоянно нарушали, утверждалось: перемыкаются цепи с одного на другое место в следующем порядке: сначала один их конец, только затем второй, и при этом переносимый конец цепи держат внатяжку не менее чем три человека с целью гасить возможное сопротивление.
Вот и сейчас, спеша побыстрее сделать рутинную работу, двое подручных одновременно сняли замки с обеих концов цепей висящего незнакомца и сделали было шаг в направлении нужных колец. Но этот шаг завершить им не пришлось. Могучий рывок внезапно ожившего незнакомца вырвал цепи у них из рук. В следующее мгновение концы цепей, запущенные резким перекрестным движением рук, со свистом промчавшись в воздухе, проломили им головы, отбросив тела к центру камеры. Еще миг – и обе цепи со страшной силой ударили сверху вниз, вдребезги разнеся небольшой столик и убив оцепенело застывшего за ним еще одного подручного палача. Четвертому подручному, пришедшему в себя и бросившемуся к двери, тяжелый табурет, который незнакомец метнул ему вслед, переломал позвоночник.
События развивались настолько стремительно, что палач, находившийся чуть в стороне от места событий, спиной к ним, обернувшись на грохот цепей, успел взглядом уловить лишь последнюю стадию – полет табуретки, убившей его последнего подручного.
Мгновенно оценив обстановку, выхватив кинжал, палач, рванувшись к внезапно ожившему гиганту, запнулся о тело одного из своих помощников и полетел на пол. Это спасло ему жизнь, так как вслед за этим, сорвав клок кожи с его головы, по гигантской дуге над ним пронесся конец цепи, пущенный рукой незнакомца. Не встретив на пути препятствие, конец цепи по инерции обвился вокруг одного из столбов, подпирающих потолок. Получившаяся привязь в какой-то мере обездвижила незнакомца, не позволив ему избежать столкновения с палачом, который, прокатившись по полу и выронив при этом кинжал, врезался в незнакомца и сбил его с ног.
В последующие мгновения в наступившей тишине под взглядами трех прикованных к стене онемевших от неожиданности разбойников происходила ожесточенная схватка на полу. Незнакомец мог действовать лишь одной рукой в то время, как вторая была растянута цепью, обвившейся вокруг злополучного для него, но благоприятного для палача столба. Палач, оказавшись в результате столкновения сверху, одной рукой удерживая свободную руку незнакомца, второй рукой добрался до его горла и начал сдавливать его.
Палач не был трусом. Наоборот, профессия придала ему храбрость особого рода – храбрость на жестокость. Ему было все равно – мужчина или женщина, взрослый или ребенок. Детей же приходилось истязать, чтобы взрослые, глядя на мучения собственных детей, не выдерживали и, чтобы прекратить их мучения, выкладывали все, что знали. Эта тактика всегда приводила к нужному результату, исключений не было, если только ребенок не умирал сразу. К тому же палач практически не знал равных себе по силе. Уже в далеком детстве он колотил ребят значительно старше себя, которые осмеливались насмехаться над его уродством. В зрелом возрасте он мог в одиночку приподнять и перенести в сторону груженый конец повозки, который еле приподнимали четыре человека.