Жесткие горячие пальцы вздернули ей подбородок кверху, не позволяя опустить глаза. Монтроз – Корсар проклятый – медленно и размеренно продолжил, роняя каждое слово, будто гвоздь забивал:
– Не надо? Я тебя сюда не звал, глупая девчонка. Ты сама захотела: то ли легких денег, то ли еще чего. А за все надо платить. Выбирай: твое будущее или одна ночь. Что, смелости не хватает? Боли боишься? Или мораль не позволяет? О морали и порядочности надо было думать раньше, когда шла воровать. А теперь скажи спасибо, что я буду один. Делиться не люблю, так что больше тебя пальцем никто не тронет. И если будешь умницей, то утром уедешь домой, а не на тюремные нары.
Маред замотала головой, пытаясь вырваться. К глазам подступили слезы, но она представила, как презрительно скривится проклятый ублюдок и извращенец – и слезы высохли, не успев брызнуть. Боль? Да не боится она боли! Но как же это мерзко! Стыдно, грязно, отвратительно…
– Не хочу, – проговорила она чужими, застывшими, как на морозе, губами. – Пожалуйста, не заставляйте. Я не хочу.
– А тебе и не обязательно хотеть, – промурлыкали ей жарко в самое ухо, обдавая его горячим дыханием. Пальцы снова сжимали подбородок, теперь просто не давая отстраниться. – Главное, что хочу я. Очень хочу. Будешь моим подарком на день рождения, девочка.
Пальцы легко и равнодушно толкнули ее, исчезая, Маред сжалась в кресле, ненавидя себя, как никогда в жизни. За глупость, за жадность, за то, что сдалась. Сдалась ведь!
– Тебе нужно в ванную? – безразлично поинтересовался Корсар и, дождавшись, когда она помотает головой, протянул руку в отвратительной пародии на учтивость: – Тогда идем.
Подняться из кресла оказалось невозможно. Совершенно невозможно. В горле встал плотный горький ком – куда тяжелее, чем от кофе – и Маред подумала, что ее сейчас вырвет. А ноги точно не удержат.
– Даже не думай, – ласково предупредил ее Монтроз. – Я не верю женским истерикам и считаю лучшим средством от них пару пощечин. Если и правда плохо – сходи в ванную, тебя проводят. Позвать прислугу?
– Нет, – выдавила Маред.
Она встала сама, но каблук зацепился за совершенно гладкий ковер. Маред едва устояла на подгибающихся ногах, невольно схватившись за подставленную ладонь. Тут же выпустила ее, словно обожглась.
– Осторожней, – хмыкнул ее мучитель. – Не делай такое лицо, словно идешь на заклание. Просто слушайся – и все будет хорошо.
«Не будет, – с абсолютной ясностью подумала Маред. – Уже никогда ничего не будет хорошо. Или хотя бы так, как было. Ненавижу. Все равно, что он со мной сделает – ненавижу. И убью… когда-нибудь. Не знаю, когда и как, но убью. А сейчас просто придется потерпеть. Это не со мной. Это все просто происходит не со мной, – повторяла она привычную с детства успокоительную мысль. – Я выдержу. Главное, чтобы там не было огня. Ведь не будет же, правда?»