— А я не хочу! Мне и так хорошо.
— А надо! Ты же тут не один живешь.
— Шкет, а в глаз!
— А попробуй, штаны порвешь!
И резко крутанул ручку окна, открывая приток свежего зимнего воздуха в комнату.
Назревал конфликт. Все в комнате быстро пришли в движение. Кто-то из ребят быстро дернулся к двери и стал на стреме, выглядывая там дежурного надзирателя. Другие начали убирать с проходов выставленные там стулья. Петька с Олегом подбежали к нам, первыми стремясь загасить конфликт. Шавка Скоробогата и провокатор, щуплый долговязый паренек Игнат с прозвищем Сопля, глядя на «шефа», быстро затараторил:
— Ну ужо получишь! Небось ты у нас получишь в рыло!
— Ба! Скоробогат! Может не надо?
Обращаясь ко мне:
— Сергей! Ты тут у нас человек новый, порядков наших не знаешь.
И к нему:
— Скоробогат, он же первые дни тут. Аркаша присматривает, Акулина Валерьяновна знает, и доктор наш. Надзиратель ходит. Не скроешь, Вань, не надо этого.
«Медведь» в лице Скоробогата медленно встал с кровати, потягиваясь и разгибаясь, и также нарочито медленно, с видом «ну я тебе сейчас так врежу» плавно подошел ко мне, словно любой противник для него, это так, мелкая сошка.
— Что, шкет, чуешь чем пахнет? — выставил перед носом свой здоровый кулачище — За мной, шкет, не заржавеет!
— Скоробогат, ну не надо.
В это момент Сопля дергает Скоробогата за руку, провоцируя конфликт дальше:
— Да врежь ему! Врежь!
Рука Ивана дернулась и почти коснулась моего носа.
Быстрый перехват руки, болевой захват, приём с учётом массы тела моего противника и на потеху удивленным зрителям Скоробогатов с тяжёлым глухим «шмяк» падает оземь.
— Ша, ребята! Надзиратель идёт! Ша!
— Что тут у нас происходит! А ну прекратить!
— Ничего не происходит, господин надзиратель. Просто Иван… неудачно поскользнулся и упал.
— Так уж, взял и упал!
— Так и было. Правда, ребята!
Все вокруг неуверенно закачали головами.
— Иван, Игнат, все так и было?
Сопля открыл рот и получил больной тычок в спину:
— Да…а-ай!
— Иван?!
— Да, надзиратель. Я просто упал.
* * *
— Господи и Владыко живота моего…
Урок Божий. Вот этого предмета я в упор не понимал. Приходивший к нам из соседней церкви, бородатый попик Евлампий, всякий раз рассказывал нам, как мы должны любить друзей. И особенно, врагов. Вел урок он несколько странно. Рассказывает нам о любви, а сам ухватится за бороду, смотрит куда-то вдаль поверх наших голов и смешно причмокивает, параллельно думая о чем-то своем. Еще нравилась ему лампа на столе, непонятным образом туда попавшая. Абажур которой он постоянно касался своим толстым пальцем. Слушать этот бред, особенно в моем случае — нет никакого желания. А ведь еще это зубрить надо и по ним экзамены сдавать. Просто какой-то ужас.