Даже те, которые еще недавно надрывали себе горло при встрече Даладье в Бурже и осыпали цветами его триумфальное шествие к могиле Неизвестного солдата, сейчас уже усвоили ряд непреложных и в достаточной мере неприятных истин, а именно что:
1) Германия при помощи Франции без единого выстрела увеличила свое население больше чем на 3 млн и сейчас довела его до размеров, больше чем в два раза превышающих население Франции;
2) Германия увеличила свою территорию больше чем на 27 тыс. кв. км;
3) получила в подарок ряд высокооборудованных фабрик и заводов и важнейшие отрасли минеральных богатств;
4) захватила сейчах в свои руки линию укреплений, которая всегда рассматривалась как наиболее серьезный барьер против германской агрессии в Центральной Европе, и что одновременно Франция:
а) лишилась своего наиболее верного союзника в Центральной Европе,
б) лишилась армии, которая в военное время могла быть доведена до 1 млн — 1,5 млн человек и, опираясь на отошедшие укрепления, способна была задержать не меньшую по численности германскую армию,
в) что Франция растеряла сейчас всех своих союзников, подорвала связь с СССР и значительно, даже в глазах Англии, обесценила свой удельный вес и свою роль союзника.
Совершенно, конечно, естественно, что у всякого возникает вопрос, как могло случиться, что французское правительство пошло на такие унизительные условия, что довело его до такого потрясающего поражения.
Здесь (особенно среди крайне левых кругов) очень популярно объяснение, которое может быть сведено к одной простой фразе: «франция предана изменниками». Все, что случилось, является, мол, результатом заговора и махинаций, разработанных в верхах финансовой олигархии и осуществленных при помощи их агентуры в правительстве Бонне-Монзи {{* Министр общественных работ Франции.}} и др.
То, что «заговор» действительно существовал и что для одурачения общественного мнения были использованы и пущены в ход неслыханные по своему цинизму приемы, сейчас уже не подлежит никакому сомнению.
Но все же было бы, конечно, неправильно свести все объяснения к одному простому заговору и «махинациям». В действительности дело обстояло гораздо сложнее.
Необходимо прежде всего отметить, что в стране не наблюдалось никакого настоящего подъема, никакого серьезного движения в пользу Чехословакии, никакого ощущения, что в Чехословакии действительно задеты жизненные интересы самой Франции. Народ в общем «безмолвствовал». Не было за все время ни массовых демонстраций сочувствия (если не считать нескольких собраний коммунистов), ни каких-либо иных форм проявлений симпатии к чехам. Создавалось определенное впечатление — это нужно открыто сказать,— что население не пронизано сознанием ответственности за чехословацкие дела, что война в «пользу чехов» далеко не популярна и, в лучшем случае, воспринимается как тяжелый и неприятный долг. Конечно, этому немало содействовала вся работа «организаторов капитуляции», прибравших к рукам 90% всей печати и при ее помощи солидно дезориентировавших общественное мнение. Но все же не подлежит сомнению, что, будь в стране иное, более «воинственное» настроение, ощущение «близкого», «родного», за что стоит драться, это в чем-нибудь прорвалось бы.