Но Фриц перенял от отца тонкое чувство, свойство, позволяющее интуитивно замечать расклад накладывающихся одна на другую матриц официальных структур и их внутренних связей.
Без этого чувства ты видишь только роту. Имеется майор, который командует, есть офицеры, унтер-офицеры и рядовые. Без такого чувства не удастся никакая политическая игра – ведь как можно играть, не видя спортивной площадки, когда ты не умеешь заметить, что в этой роте самым могущественным является не майор, а обычный капрал, ординарец Бёлль. Это он имеет доступ к майору, когда тот погружается в артистическую депрессию и вспоминает чудные времена, в которые аристократическая фамилия не была обязательством, а всего лишь элегантной добавкой к нигилистической жизни берлинской богемы. Свои von и zu он писал тогда так, как кто-либо завязывает шелковый галстук.
Сейчас же, вместо того, чтобы после чашечки утреннего кофе-экспрессо усесться за пишущую машинку, он командует бандой дебилов. Вместо уютной тужурки и фулярового платка – грубая шерсть мундира feldgrau[95]. Чтобы не сойти с ума, он запирается в своем блиндаже (стены из досок, в щели все время просыпается земля...) с бутылками грузинского коньяка и пишет. Тогда никто к нему не имеет доступа, только через ординарца, который прекрасно понимает, насколько чужды герру майору военные обязанности и заботы. Майор ему доверяет, он же этого доверия никогда не обманет и не злоупотребит им. Он принимает решения именно такие, какие принял бы сам герр майор, если бы пожелал спуститься до их уровня. Он даже разработал систему подачи бумаг на подпись – ординарец крепит их к продолговатой дощечке, лесенкой, а место, где герр майор должен оставить подпись, отмечает красными чернилами. Командир понимает, насколько важны документы, так что иногда, раз в несколько дней жертвует собственным временем и приказывает принести ему бумаги. Он даже упростил свой автограф, разработав его военную версию, лишенную маньеристских завитушек и старомодного покроя букв – теперь за минуту он способен подписать пятнадцать документов.
Но ведь документы это еще не все. Когда-то капрал не умел правильным образом сообщать о проблемах. Он говорил: "Герр майор, нам не хватает боеприпасов, что с этим делать?" или "Сержант Мюнх прикладом ружья избил в кровь своего подчиненного, стрелка Киршта, не пожелаете ли отреагировать?".
Когда господин майор находился в творческом настрое, подобные вопросы грубо стаскивали его на землю. Ничего удивительно, что он частенько впадал в бешенство, один раз даже выстрелил в сторону ординарца из пистолета. Но до капрала дошло, где лежит яблоко раздора, и он начал представлять проблемы следующим образом: "Герр майор, у нас заканчиваются боеприпасы, будьте добры подписать заказ в службу снабжения – ага, вот здесь – и они прибудут в среду", "Сержант Мюнх избил стрелка Киршта прикладом, только так тому и надо, потому что Киршт лентяй и вор. Я позволил себе передать Мюнху, что герр майор больше не желает подобных случаев в роте, но на этот раз сержанта еще не накажут". Герр майор, не отрывая глаз от книжки, только кивал.