- Какой-нибудь дополнительный тонюсенький палец, чтобы колупать в носу и в ухе, - ответил на это Якуб. – Правда, оно ведь и спичкой можно… Ну, силы бы побольше. И, наверное, печенку дополнительную…
- Все это требовало бы изменения очень многих генов.
- Ну ладно… Выходит, когда мы встретим мутантов, то они будут слабыми, больными и искалеченными существами?
- К тому же, наверняка еще и деформированными, что дополнительно ограничивает их возможности передвижения и нападения.
- А динозавры?
- А откуда им тут взяться? – Казак с сожалением поглядел на приятеля. – Они вымерли миллионы лет назад. Никакая радиация не вернет их к жизни, да и как? Их даже клонировать невозможно, потому что от их ДНК сохранились лишь немногочисленные следы. Все подверглось фоссилизации[30]. Химические изменения произошли такие, что никто эту ДНК никогда не прочтет.
- Ну а зомби? – экзорцист чуть не расплакался.
- Никаких шансов. Зомби – это труп, возвращенный к жизни с помощью некромантии. Никакое облучение покойника никогда не поможет ему подняться из могилы.
- Ну, может, мамонты… Нет, мамонтов здесь не будет, - ответил Якуб сам себе. – То есть, в качестве единственного разнообразия, нам остаются лишь те одичавшие тигры…
- Нет здесь никаких тигров, и в Припяти перед аварией никакого зоопарка не было, - признался сталкер. – Это тоже страшилка для туристов. Точно так же, как громадные пауки и другие движущиеся макеты. Мы приехали… Только я на вашем месте не высаживался бы. Заражено тут все, как тысяча чертей, - он еще раз поглядел на показания приборов.
- А… фигня, побочные результаты облучения действуют, в основном, через несколько лет, а в нашем возрасте это особого значения уже и не имеет, - пожал плечами Якуб. – Умрем от старости еще до того, как нас прибьет то, что здесь вредит.
- Ты за себя говори, - призвал его к порядку Сэмэн. – Лично я собираюсь еще долго пожить. Дождаться, хотя бы, высадки человека на Марсе! А то и самому туда полететь.
Экзорцист разглядывался по сторонам. От Гнатовки мало чего осталось. Когда-то это было обычное село на одну улицу. Сейчас огороды поросли сорняками, большая часть хат завалилась, остальные стояли, накренившись, с проваленными крышами. Часть заборов еще как-то держалась. Брошенные трактора ржавели под навесом колхозного машинного двора.
Наша троица доехала до перекрестка. Креста здесь, правда, не было, как минимум, с 1921 года, но оба старика нюхом почувствовали, что это то самое место.
- Местных никого. – Сэмэн с удовлетворением обвел взглядом развалины ближайших хозяйств и густую рощу, которая раньше была местными садами. – Никто не помешает.