Эта гибельная и освященная традицией несправедливость одобрялась даже самыми просвещенными людьми и допускалась в самых свободных республиках, так как общество рассматривалось, скорее, как союз семей, чем союз индивидов. Представим себе сто тысяч свободных личностей или двадцать тысяч семей, состоящих из пяти членов каждая, включая в это число и главу семьи, который ее представляет. Если это союз семейств, то он состоит всего из двадцати тысяч свободных людей и из восьмидесяти тысяч рабов. Если же это союз индивидов, то в нем сто тысяч свободных граждан и ни одного раба. В первом случае - это республика, состоящая из двадцати тысяч небольших монархий, во втором случае - республиканский дух будет не только витать над площадями и народными собраниями, но и над домашними очагами, вокруг которых в основном сосредоточено людское счастье и горе. Поскольку в первом случае законы и нравы являются продуктом образа мыслей и понятий членов республики, то есть глав семейств, то, следовательно, монархический дух проникает мало-помалу в самое сердце республики. Причем его проявления сдерживаются только столкновениями противоположных интересов каждого, но никак не чувством, воспитанным на идеалах свободы и равенства. Для духа семейного характерна мелочность и неспособность подняться над повседневностью. Республиканский же дух, являясь крестным отцом общих принципов, обозревает факты и обобщает их, группируя по основным классам в зависимости от важности их для блага наибольшего числа людей. В республике семей сыновья остаются под властью главы семьи, пока он жив, и вынуждены ждать его смерти, чтобы зависеть только от законов. Исполненные покорности и страха уже в расцвете сил, когда опыт еще не успел умерить пылкость их чувств, смогут ли они, дряхлея и угасая, бороться с пороком, всегда стоящем на пути добродетели, то есть в возрасте, когда, отчаявшись увидеть плоды своих трудов, люди уже не стремятся изменить мир?
Но если в республике каждый является гражданином, то отношения в семье строятся не на основе принципа подчинения, а на основе договора. И сыновья, освобождаясь с возрастом от естественной опеки родителей, обусловленной их младенческой слабостью и необходимостью их воспитания и защиты, становятся свободными членами своего полиса. Главе семьи они подчиняются, чтобы пользоваться преимуществами, которые дает семья, подобно свободным гражданам, объединившимся в большое сообщество. В первом случае сыновья, то есть большая и наиболее полезная часть нации, находятся в подчинении у отцов семейств. Во втором, наоборот, не существует никаких других уз, кроме как скрепленных священным и нерушимым долгом оказывать друг другу помощь и чувством благодарности за содеянное добро. И эти узы рвутся не столько из-за бессердечия людского, сколько из-за ложно понятой необходимости подчиняться законам.