– Мне жаль, – говорит он, поправляя мои волосы. Но вместо того, чтобы почувствовать утешение, у меня такое ощущение, что я беспомощный щенок, которого сейчас усыпят в приюте для животных.
– Нет, тебе не жаль, – ошеломленно говорю я. Я даже не понимаю, что всё это происходит в данный момент. Могу только смотреть сквозь него. И я ничего не вижу.
– Нет, мне жаль, – тихо говорит Кэл мне на ухо. Я не замечаю и намёка на сарказм или веселье в его голосе, что заставляет меня плакать ещё сильнее.
Я ещё крепче обнимаю его и смотрю ему в глаза.
– Не заставляй меня просить тебя остаться, – я начинаю плакать ещё сильнее. Я даже не могу контролировать, что говорю, что ощущаю. У меня такое чувство, будто всё вокруг меня рушится.
– Если бы я мог, – отвечает он шёпотом.
– Нет! Даже не смей выставлять это так, словно ты не можешь ничего сделать. Если бы хотел остаться, ты бы остался!
На это у меня уходят все силы, но я высвобождаюсь из его объятий. В глазах всё настолько расплывается, что я вижу только его очертания. Чувствую, как его руки обнимают меня за талию, и его губы целуют мои. Я даже не отвечаю. Не могу. Я хочу поцеловать его в ответ, обнять его, но я вся онемела, настолько, что не могу реагировать, я слишком беспомощна, чтобы оттолкнуть его. Я даже не могу осознать это, не могу поверить в то, что он целует меня в последний раз, в последний раз прикасается ко мне. Я закрываю глаза, притворяясь, что всё это плохой сон, и что я проснусь в любой момент. Но когда его губы отрываются от моих, я знаю, что не проснусь. Это не кошмар, это на самом деле.
Теперь я чувствую его губы на моей щеке.
– Ты справишься с этим, – говорит Кэл после того, как целует меня в щёку. – Тебе придётся.
Я вытираю глаза и бросаю быстрый взгляд на него, прежде чем в них снова всё расплывется.
– Если ты уходишь, так уходи! – говорю я, стараясь удержать последнюю каплю достоинства, что у меня есть, единственное, что не позволяет мне умолять его остаться со мной. Я злобно поднимаюсь и смотрю ему в глаза.
– Уходи, – я толкаю его. – Я ненавижу тебя! Ненавижу тебя, чёртов ублюдок! – я начинаю бешено бить его в грудь, в истерике, задыхаясь от рыданий, а он стоит и принимает это, даже не пытаясь остановить меня. Он тоже выглядит опустошённым, и я ненавижу его за это.
Ненавижу это, даже в эту секунду, я надеюсь, что с ним всё в порядке. Ненавижу то, что выражение его лица смягчается, и он кажется уязвимым. Это всё обман: Кэл пытается показать, что на самом деле ему не хочется уходить. Как он может так поступать, а мне его всё равно жалко? Почему в этот самый момент я переживаю за него?