-Но ведь им этого показалось мало, нас они решили превратить в чертенят и сажей вымазали, меня матушка потом в семи водах отмыть не могла!Но зато в какую избу не зайдем, еще и колядки петь не начали, хозяева уже от смеха и сказать ничего не могут!-разрумянившаяся Любава поправила выбившуюся из густой косы огненно-рыжую прядку.
-А кстати, где же Васька?Куда это он опять пропал, да еще на самое Рождество?-поинтересовался Рюг, -Без него и веселье только наполовину!
Любава быстро вытерла мокрые глаза:
-Там же, откуда ты явился, на войне. Когда ты уехал, он с неделю поворчал, что с собой ты не стал его брать, потом быстро собрался и поминай, как звали!
-Да как же ты справляешься со всем, с детьми, с хозяйством, с мельницей?
Любава спокойно ответила:
-Ну на то работники есть, я с ними пока справляюсь, слава Богу. И про мельницу я все, что надо, знаю, кто же Ваське все объяснил, да показал, как не я. Лишь бы только живой вернулся, а у меня будет все в порядке. - она сложила руки на пышной груди и строго посмотрела вокруг, но никто и не сомневался в ее способностях.
В последний день перед отъездом Рюдигер попытался расспросить Иоганна о подробностях гибели его деда. Они с Лизой сидели за столом, покрытым чистой льняной скатертью. Было тепло, уютно, немного пахло травами, развешанными по всей кухне, у ног вертелся весьма потрепанный жизнью черный кот по кличке Уголек. Его хитрая круглая морда была покрыта шрамами, на голове недоставало одного уха. Лиза взяла его на руки, и он оглушающе замурлыкал. Хозяйка налила им по кружке какого-то удивительно полезного травяного чая, почему-то имеющего привкус сена, и вздохнув, присела напротив, рядом с мужем.
Крестный Рюга долго молчал, но никто, даже тетушка Крина, не торопил его. Наконец он заговорил:
-Мне не так легко об этом рассказывать. Ведь это единственный долг в моей жизни, который я не отдал! Я опоздал совсем немного...
Он стоял рядом с развалинами старого замка и растерянно смотрел на еще не успевшие остыть два мертвых тела. Его господин, вернее его друг, вместе с которым они побывали не в одной битве, был мертв. Рука еще сжимала тяжелый клинок с окровавленным лезвием, густая трава была притоптана чужими сапогами и окрашена кровью, кровью обычных людей. Артур фон Шлотерштайн пожалуй стоил трех себе подобных. Иоганн Кранц прошел с ним последнюю войну от начала до конца и знал ему цену, но оборвал его жизнь арбалетный болт. Стреляли чуть ли не в упор, с близкого растояния. В потускневших синих глазах покойника остался бессильный гнев, и не в силах вынести этот взгляд, Иоганн закрыл ему глаза ладонью.