Егор не отрывал взгляда от фото русоволосого улыбающегося мальчишки и слушал женщину, которая сухо, безэмоционально пересказывала и без того всем известные факты.
— Я думаю, что за один год шесть месяцев и двадцать три дня полковник Григорьев и его адвокаты, при желании, могли не только ознакомиться с материалами дела, но и выучить их наизусть.
— Послушайте, Вера…
— Николаевна, — подсказала женщина.
— Вера Николаевна, я вас прекрасно понимаю, но…
— Нет! — бесцеремонно прервала речь мужчины потерпевшая.
— Простите? — переспросил Егор.
— Вы меня не понимаете, Егор Владимирович. Меня могут понять только те родители, которые потеряли своего ребенка.
Егор откинул карандаш, который вертел в руках до этого. Поднялся со своего кресла.
— И все же сейчас еще слишком рано заявлять ходатайство. Вы столько ждали, столько боролись… Еще пара недель ничего не решит.
Вера откинулась на своем стуле, пристально рассматривая мужчину:
— Как же легко люди при чине рассуждают о чужих бедах, — в который раз поразилась она. — Для меня каждая минута, Егор Владимирович, как вечность длится. И так уже второй год к ряду. Закрываю глаза, и тельце маленькое искореженное вижу, а потом сытую морду Григорьева, который и сейчас разъезжает по кабакам, когда мой сынок в сырой земле лежит. И вы предлагаете мне еще немного подождать? Я не хочу ждать, когда этот человек еще кого-нибудь убьет.
У Егора задергался глаз.
— У обвиняемого изъяли права.
— И вы думаете, его это останавливает? — изумилась молодая женщина. — Да ему все гаишники едва ли честь не отдают, когда он на своем Лексусе едет. О чем говорить, когда даже я неоднократно встречала его на дороге, а ведь практически никуда не выезжаю.
Егор промолчал. Потому что не было слов. Только злость. Дикая и неконтролируемая. Не на женщину, нет… На ублюдков, которые покрывали преступника.
— Мы подождем до конца недели. И если ситуация не разрешится сама собой, обещаю, что направлю соответствующее ходатайство в суд.
Вера внимательно следила за мужчиной, пытаясь понять, можно ли ему верить. В принципе, этот мужчина для ее дела сделал гораздо больше, чем все другие до него, но… Да, она мало кому доверяла.
— Я даю вам слово, — подытожил мужчина в ответ на ее недоверчивый взгляд.
— Хорошо, — откашлялась Вера. — Хорошо. Только, если вы этого не сделаете, я буду вынуждена жаловаться в вышестоящую…
— Да-да. Я наслышан. Впрочем, жаловаться вам не придется. Я же пообещал, — пожал плечами мужчина так, что погоны на его плечах подпрыгнули и опустились вниз.
— Мне много чего обещали, Егор Владимирович. И если бы хоть половина из этих обещаний была выполнена, Григорьев бы уже отбывал срок.