Лилли пожала плечами.
– Делай, что нужно.
Они взяли образец крови Лилли. Не самым удобным способом, но кое-как им удалось сделать это быстро и оперативно, без лишних движений. Мужчина в бандане исполнил эту обязанность. Сначала он поспешил прочь по прилегающему к рецепции коридору, пока Лилли продолжала держать нож у шеи старика. Через несколько минут мужчина в бандане вернулся со шприцами, объяснил, что надо сделать, и Лилли позволила ему взять кровь из своей ноги. Он сделал это и поспешил обратно в лабиринт боковых коридоров, чтобы выполнить задание. Все остальные замерли в тишине.
Совершенно измученная неизвестностью, непонятной целью всего этого странного комплексного осмотра, Лилли стояла в неловкой тишине, пока они ждали. Приемная все еще была охвачена смертельным противостоянием, лезвие ножа все еще было прижато к шее истощенного старика, дуло крупнокалиберного револьвера все еще нацелено в голову Лилли. Кроме тихого хныканья детей и сдавленного гула невидимого генератора, Лилли ничего не слышала, зато начала различать детали обстановки приемной и внешности людей. Единственная лампочка, которая свисала со сломанного потолка, периодически мерцала и то тускнела, то становилась ярче из-за нестабильного тока, придавая всему налет нереальности. Лилли заметила огромную изъязвленную бородавку на синевато-сером носу эксцентричного старикашки, а также часть татуировки в виде голой женщины, высовывающейся из-под закатанного рукава на левом предплечье Брайса. Запах детского дерьма разносился по приемной, будто комментируя события дня. Рука Лилли болела от постоянного давления ножом на горло старика.
Первым тишину нарушил Купер Стивс. Он стоял в другой стороне приемной, сжимая руки, его револьвер все еще был в кобуре.
– Лилли, я сожалею, что так получилось, но я никогда не хотел…
– Кто-то просил тебя говорить? – перебила его Лилли.
– Они так или иначе собирались взять наших людей, Лилли.
– Пожалуйста, помолчи.
– Хорошо, достаточно. – Брайс выглядел так, будто у него заканчивалось терпение. Он постучал перстнем с печаткой по руке, держащей револьвер.
– Давайте свернем разговор, ладно? Мы слышали достаточно этой фигни.
– Могу я предложить кое-что? – вставил замечание старик, его голос был сухим и хриплым от напряжения из-за того, что нож уже давно пересчитывал ему пульс острым кончиком. – Это займет минут десять или пятнадцать, а дети выглядят измученными. Могу предложить вам присесть?
После краткой паузы Лилли сказала:
– Почему бы нет?
По всей приемной, будто при посещении какого-то кошмарного медицинского осмотра, дети плюхнулись на пол, при этом большинство из них все еще держали веревку. Только Томми и Бетани остались стоять. Маленькая девочка пыталась не плакать с того момента, как началось противостояние, и теперь она просто застыла, уперев руки в бока, уставившись в пол, в то время как слезы катились по лицу. Она не издала ни звука. Уставившись на ее опущенное лицо издалека, с другого конца приемной, Лилли почувствовала отчаяние где-то в глубине души.