В комнате царила тишина, нарушаемая только мерными ударами маятника больших часов.
Гитлер развязал тесемки большой холщовой папки и, перебросив несколько листов, повернул один из них так, чтобы свет лампы падал на него под желательным углом.
Гаусс увидел старательно выписанную акварель, изображавшую двор старого дома. Рисунок был исполнен в неприятных лиловато-синих тонах. Тщательность в изображении деталей постройки, камней, мостовой, фонтана, бьющего в левом углу двора, выдавала прилежную руку ремесленника, пытающегося выдуманной, нарочитой игрой света подражать смелой руке мастера.
Гаусс испытывал раздражение оттого, что канцлер прервал их разговор ради демонстрации произведений какого-то второразрядного любителя. С его уст готово было сорваться резкое слово, но тут он взглянул на левый угол картона. Там стояло выведенное серою краской "А.Гитлер".
Гитлер взял другой лист. Генерал увидел изображение странного нагромождения покосившихся черепичных крыш, полуразрушенных деревенских домов. Смесь буро-красных тонов на зеленом фоне деревьев производила мрачное впечатление. Прежде чем Гаусс успел рассмотреть детали, Гитлер перевернул этюд. Снова развалины, на этот раз возвышающиеся посреди унылого пустыря. Скучные силуэты одиноких деревьев на горизонте. Снова бурые краски и серое, безотрадное небо. Новый лист ватмана: разбитый крестьянский дом с продырявленной снарядами крышей...
Гаусс, не скрывая удивления, взглянул на Гитлера. Тот захлопнул папку и молча отошел от стола.
Генерал демонстративно посмотрел на часы.
- Рейхсвер и штурмовые отряды не могут существовать одновременно, настойчиво сказал он.
Гитлер остановился и в первый раз посмотрел Гауссу в глаза.
- Можете ли вы дать мне слово, что ничего из сказанного сегодня не станет достоянием не только ваших коллег, но и ни одного из лидеров моей партии?..
В комнате воцарилось напряженное молчание.
Гитлер нарушил его, подходя к клеткам, где сидели нахохлившиеся птицы. Он просунул палец между прутьями и причмокнул губами, подражая писку канарейки.
- Необходима уверенность в том, что между нами не встанет Рем с его штурмовиками, - проговорил Гаусс.
Гитлер ответил, не оборачиваясь:
- Я отстраню Рема; я ограничу роль штурмовых отрядов задачами борьбы с марксистами и евреями.
- Тогда мы сможем подать друг другу руку!
Гитлер стремительно подошел к Гауссу. Глядя исподлобья, он проговорил, глотая концы слов:
- И как только я это сделаю, вы тотчас отправитесь к Шлейхеру, чтобы сговориться с ним, как убрать меня со своего пути?