Лемке улыбнулся:
- Это хорошо, очень хорошо, господин доктор!
- А вы, Лемке?
- Я?.. Я все тот же!
- Это тоже хорошо, очень хорошо! - в тон ему ответил Эгон.
Они помолчали.
- Куда я должен вас доставить? - спросил Лемке.
- Если бы я так не выпачкался, то предложил бы посидеть где-нибудь за кружкой пива. У нас есть о чем поговорить.
- Мы это и сделаем. Где-нибудь подальше от центра. У вас есть время?
- Я не спешу.
- В таком случае... - Лемке притормозил машину и бросил взгляд на часы. - А что, если я предложу вам до того небольшую прогулку?
- В такую погоду?
- Погода нам не помешает. Куда-нибудь подальше, где меньше народу. Хотя бы в Грюневальд.
Эгон пожал плечами.
Некоторое время они ехали молча. Лемке опять посмотрел на часы и сказал:
- Вам будет интересно послушать одну радиопередачу.
- Что-нибудь особенное?
- Москва... - сказал Лемке и быстро взглянул на Эгона, как бы пытаясь уловить впечатление, какое произвело на того это слово.
- Что-нибудь особенное? - переспросил Эгон без большого интереса.
- Так... одна речь. Мне хочется ее услышать.
- Если это вам интересно... Я ведь не знаю языка.
- Мы услышим перевод.
- То, за что сажают в Дахау?
- Да.
- Кто же согласится настроить приемник?
- Мы будем слушать из автомобиля.
Они проезжали безлюдные аллеи Грюневальда.
Лемке настроил приемник. Сквозь гудение послышался шорох и плеск, словно волны прибоя ворошили крупную гальку на берегу моря. Это были рукоплескания. Они затухали и снова вздымались. Напрасно слабенькой серебряной струйкой рвался в эфир звонок председателя. Наконец аплодисменты затихли. Наступила секунда гулкой тишины.
И вот кто-то заговорил на незнакомом Эгону языке.
Эгон наклонился к Лемке и, невольно понизив голос, спросил:
- Что это?
Так же тихо Лемке ответил:
- Съезд...
- Съезд?..
- Съезд компартии в Советском Союзе.
Эгон вынул папиросу и с удивлением заметил, что его пальцы дрожат. Он поспешно опустил руку. Ему не хотелось, чтобы Лемке заметил это неожиданное волнение, охватившее его.
Радио умолкло.
- Наверно, сейчас будет перевод, - сказал Лемке.
Из-за угла показалась фигура полицейского. Лемке выключил аппарат и тронул машину с места.
Они ехали довольно долго.
Наконец Лемке остановился и повернул выключатель. Эгон услышал тот же голос. Как и прежде, он не понимал слов. И тут его мысль словно передалась Лемке: он стал негромко переводить слово за словом. Иногда он не поспевал за оратором, и тогда Эгон чувствовал пропуск. Иногда выпадали целые фразы. И все же Эгон слушал, затаив дыхание:
- ...Шовинизм и подготовка войны, - переводил Лемке, - как основные элементы внешней политики, обуздание рабочего класса и террор в области внутренней политики, как необходимое средство для укрепления тыла будущих военных фронтов, - вот что особенно занимает теперь современных империалистических политиков...