Гесс рассмеялся:
- Один человек Александера доложил, что ему сделали предложение: подсунуть адскую машину в самолет, в который Димитров пересядет в Кенигсберге.
- Кто сделал предложение летчику?
- Не знаю.
- Фамилия человека? - резко спросил Геринг.
- Этого Александер не скажет ни мне, ни вам.
- На человека можно положиться?
- Повидимому.
Геринг потер пухлые ладони и даже прихлопнул ими от удовольствия:
- На этот раз Димитрову не уйти!
- Ваше дело освободить и доставить заключенных на аэродром к последнему самолету, отлетающему послезавтра в Кенигсберг.
- Вы получите свое! - наконец воскликнул Геринг. С актерской торжественностью он подошел к Гессу и потряс ему руку. - Следующим номером должен быть Тельман!
- Фюрер хочет, чтобы с Тельманом вы не повторили ошибку Лейпцига, сказал Гесс.
- Именно над этим мы сейчас и работаем, именно над этим! - возбужденно проговорил Геринг, растопыривая пальцы, словно силясь схватить кого-то за горло. - Мы уже арестовали Реттера и двух его помощников.
- Соучастники Тельмана?
- Да нет же! - раздраженный неосведомленностью Гесса, воскликнул Геринг. - Реттер - адвокат Тельмана.
- За каким же чортом вы его арестовали?
- Мы дадим Тельману своего адвоката.
- Судебная реформа, обещанная фюрером, дает к этому полную возможность.
- Вот именно. Но я бы просил вас поторопить фюрера с этой реформой. Новый "народный суд" должен быть признан верховной, последней инстанцией, чтобы осужденному некуда было апеллировать.
- Решение готово. Фюрер желает, чтобы в существе своем "народный суд" явился чрезвычайным судом с самыми широкими полномочиями. Фюрер отменил параграф о необходимости признания подсудимым своей вины.
- Это правильно, - с удовлетворением сказал Геринг. - С этими "признаниями" немыслимо много возни. Далеко не каждый так легко "сознается", как Торглер...
Подумав, повторил:
- Правильно, очень правильно: признание не является необходимостью. Это развязывает руки судьям. Кстати о судьях: кто намечен в состав народного суда?
- Окончательного решения фюрера еще нет. Но вы можете быть покойны: там будут надежные люди.
- Решение о представителях рейхсвера в составе суда остается в силе?
- Да.
- Смотрите, чтобы туда не проникли какие-нибудь либералы, вроде этого Гаусса.
- Нашли либерала! - с усмешкой заметил Гесс.
- Вы меня поняли: я бы не хотел видеть там не вполне наших людей.
- Таких не будет. А если кто-нибудь и окажется не на высоте, в чем я сомневаюсь, его поправят остальные. Один против семнадцати - нуль. Закон о народном суде, как его задумал фюрер, обеспечивает от всяких случайностей. Приговор подсудимому будет вынесен, хотя бы сам господь бог считал его невиновным. Фюрер считает, что этот суд правомочен вынести приговор даже в том случае, если в деле вовсе отсутствуют доказательства вины обвиняемого. Приговор должен выноситься не на основании каких-то там бумажных формальностей, а по здравому смыслу, которого, к сожалению, так нехватает германскому своду законов. Один из членов прусского суда доктор Дитрих прекрасно понял мысль фюрера. Он разъяснил: раз обвиняемый коммунист или вообще крамольник - кончено. Закон уже не нужен. Вот в чем и заключается здравый смысл суда нового типа. Для него закон - это воля фюрера. Каждый судья должен помнить, что за его стулом постоянно стоит тень фюрера. В каждом приговоре должен присутствовать дух фюрера. Судья, забывающий об этом, сам должен стать подсудимым.