Первого сентября, когда в «Рузвельт» въехали другие жильцы, мне было не до веселья. Мама предупреждала меня, но только тогда я понял, что мне совершенно не нравится жить одновременно с большим количеством народа. В нашей квартире было тихо, но иногда я мог слышать людей, разговаривающих в коридорах, людей, которых я не знаю, и это меня расстраивало. Боб приложил все усилия для того, чтобы жизнь в «Рузвельте» была легкой как для меня, так и для всех остальных. Все люди с аутизмом жили на верхних этажах, за исключением девушки, которая не хотела жить высоко, и ее поселили рядом с квартирой Салли и Тэмми. Первые этажи предназначались для людей, нуждающихся в особенном уходе, они жили в обстановке общежития и питались с «общей кухни». И хоть люди с первых этажей были шумными, придурками их назвать было нельзя. Один из парней по имени Стюарт много слушал музыку Фаррела Уильямса, но он был хорошим и, если его просили, надевал наушники. Люди с первых этажей кричали вместо того, чтобы говорить. Вопли говорили за них. Я знал, что по-другому они не могут, что это было частью их инвалидности, но это мешало моей инвалидности.
На самом деле шумные люди и незнакомцы не были главной моей проблемой. На первом этаже жил еще один парень. Дэвид Лорис. Сын Боба.
Я возненавидел Дэвида.
Дэвид вообще не был умственно отсталым, и большую часть своей жизни он был последним парнем, который стал бы жить в «Рузвельте», но после аварии он стал инвалидом и теперь живет здесь. Мне бы стоило любить его больше хотя бы за то, что он был причиной, по которой Боб купил «Рузвельт» и превратил его в учреждение, помогающее людям с особенностью развития. Но Дэвид не был похож на меня или хотя бы на Джереми. Карли Флайшман говорит о том, что она пленница собственного тела. Так вот Дэвид определенно был пленником своего тела даже больше, чем я, но я все равно считаю, что больше похож на Карли, нежели он, так как наши с ней мозги не дают нам общаться с другими людьми так, как мы того хотим. Это не про Дэвида. Возможно, его спинной мозг поврежден, но с его головным мозгом все в полном порядке. Его рот тоже отлично работает, и всякий раз, когда я видел его, он напоминал мне тех парней, которые дразнили меня на территории кампуса. Его тело больше не такое накаченное и громоздкое, так как с момента аварии прошло уже два года, но я с уверенностью могу сказать, что раньше он был хулиганом. Он выглядел так же, как и его отец — большим и сильным.
Дэвид рассказывал о том, как он играл в футбол, и что у него было много девушек. Сейчас он не может ходить, лишь двигает головой и немного левой рукой, но своей инвалидной коляской он управляет так же, как хулиганы водят свои машины. Я был единственным человеком, которому не нравился Дэвид. В день его приезда все вели себя так, будто к ним в гости приехала какая-то кинозвезда. Даже Стюарт, который никогда ни с кем не разговаривал, вышел из своей комнаты, чтобы увидеть приезд сына Боба.