Хотя бы еще немного. Объятий. Поцелуев.
Я кивнул Эммету.
Действие сильных препаратов заканчивалось.
Я похлопал по месту рядом со мной.
Ляг рядом. Обними меня.
— Это не комната. И ты весь в трубках.
Я был слишком измотан, чтобы спорить, поэтому просто откинул одеяло и ждал. Походив и понапевав еще немного, Эммет сел ко мне. Он возился с рельсом на кровати и уронил пульт от телевизора, проворчав что-то, прежде чем занял нужное положение, близко ко мне, и наши тела соприкоснулись.
— Они арестуют нас, — пробормотал он.
Я накрыл нас одеялом и, прикоснувшись к его лицу уверенным движением, которые ему нравились, прижался губами к его губам. Приоткрыв рот, я облизал его губу.
Эммет вздрогнул и пробормотал:
— Ты лизнул меня. — Но потом он тоже приоткрыл рот, впустив мой язык.
Из-за всех этих препаратов эрекции у меня быть не могло, но я почувствовал его твердость, упирающуюся мне в пах. Его поцелуи были неуклюжими и робкими, но я был смел, и Эммет принимал каждое мое движение. Обняв меня за плечи, он дышал все тяжелее и тяжелее, пока не отстранился.
Когда он заговорил, голос его дрожал.
— Джереми, если ты продолжишь меня целовать, я кончу прямо в трусы.
Я улыбнулся, но поцелуев не продолжил, только уткнулся носом в его щеку. У него была лучшая щетина на свете, ощущать её было так хорошо.
— Спасибо за то, что вызвал 911. За то, что ты со мной.
За то, что ты есть.
— 911 вызвала моя мама, но с моего телефона.
Эммет тоже неловко уткнулся носом в мою щеку, но без моего напора.
— Пожалуйста, Джереми, не делай так больше.
Я хотел пообещать ему, что больше этого не сделаю. Мне хотелось сказать, что я не думаю о самоубийстве, пока он со мной.
Это было бы ложью. Поэтому я поцеловал его губы еще раз и прижался к нему.
Когда вошла медсестра, она не накричала на нас, но велела Эммету уйти, и, когда он ушел, я молча уткнулся в подушку и захныкал. Прежде чем грусть поглотила меня, медсестра сделала мне укол еще какого-то препарата, и я заснул.
На следующее утро я проснулся уже не с таким сильным ощущением опьянения. Оказалось, что я реагировал на успокоительные препараты сильнее, чем они ожидали, поэтому так долго чувствовал себя настолько одурманенным, но теперь, хоть я и чувствовал себя по-прежнему ослабевшим, я был в состоянии сидеть, ходить и двигаться.
После проверки уровня кислорода в моей крови мне сняли все трубки и капельницы и принесли большой завтрак.
Эммету тоже принесли завтрак, потому что он вернулся, как только я проснулся.
Он ел молча, а потом стоял надо мной, практически кормя меня с ложечки, заставляя все съесть. Медсестрам мы, наверное, казались милыми, они продолжали улыбаться и смотреть на нас. Хотя некоторые из них знали Эммета, как он объяснил, его мать навещала в этой больнице своих пациентов.