– Он отзовет войска? – спросил мистер Суини. Мистер Твид кивнул.
Элиза и ее отец прислуживали гостям еще час или около того, пока не закончилась еда, большую часть которой употребил мистер Твид, и вино, которое, по большей части, пили остальные.
– Джентльмены, – заявил мистер Твид, – каким бы прекрасным ни был этот вечер, мы должны обсудить несколько важных вещей, прежде чем разойдемся. И моя жена недвусмысленно дала понять, что ждет меня до заката. Переместимся в библиотеку?
Остальные согласились и поднялись со своих мест. Все вместе вышли из столовой в центральный зал, и мгновение спустя их голоса смолкли за закрытой дверью библиотеки.
– Давай уберем эти объедки, – сказал отец Элизы. – А потом посмотрим, что Маргарет приготовила для нас на кухне.
– Хотелось бы мне, чтобы мистер Твид нанял еще прислугу, – сказала Элиза, складывая друг на друга опустевшие серебряные блюда. Особняк мистера Твида был небольшим, но двоих слуг, кухарки и поденщика было недостаточно. К тому же Элизе хотелось чего-то большего, чем убирать дом мистера Твида. Ей хотелось сделать что-то по собственной воле, как это могли делать другие чернокожие мужчины и женщины. Может быть, открыть магазин или ресторан…
– Ему нет смысла нанимать кого-то еще, – ответил отец. – Мистер Твид здесь почти не бывает. Если бы он не использовал этот дом для встреч со своими партнерами, как он это делает, я сомневаюсь, что он вообще кого-то из нас держал бы. Скажи спасибо. Нам могло бы быть и хуже. Полно народу…
Он не закончил, а Элиза уже знала, что он имеет в виду. Нью-Йорк-Сити и Бруклин ломились от ирландцев и немцев, которым не хватало работы. Чернокожим приходилось конкурировать с ними, а в городе никому не нужно было еще больше освобожденных рабов, прибывающих с Юга в поисках заработка. Из-за этого шли разговоры о том, чтобы город объединился с повстанцами. Вот почему демократы-медянки в Нью-Йорке симпатизировали конфедератам и желали поражения Союзу.
Грейс обдумывала все это с той же злобой и беспомощностью, с какими проживала воспоминания своей прабабки о местах «только для белых». Все это было неправильно, но Грейс ничего не могла поделать. Она смотрела на поднос с посудой и вдруг осознала, что этот момент был похож на ее предыдущее переживание в «Анимусе». Ее прабабка убирала дома богатых белых дам, и Грейс подумала, что в этом смысле целые поколения ее предков не держали в своих руках ничего, кроме подносов с грязной посудой. Она поставила поднос с излишним усилием, и сервировочная ложка упала с него на пол. Она оставила ложку там, хотя и почувствовала, как симуляция слабеет.