В течение следующего часа в назначенном месте собрались все «засады», кроме одной, плененной Лехой. Но были и еще потери: сбитый Андреем скончался на месте, еще один — серьезно ранен ножом, истекая кровью, он умер через пару часов. Эта заслуга принадлежала координатору. Раскатный успел выкатиться на ходу, через пассажирскую дверь, поняв, что вышедшие люди, никто иные, как боевики. Но сделав несколько кувырков, наткнулся на одного из них, чего тот не ожидал. Интуитивно Петр Симонович, выхватил большой армейский нож из ножен, прикрепленных к бедру, и успел нанести несколько ударов, бывшими бы смертельными сразу, не будь боевик в разгрузочном жилете, набитом боеприпасами, рацией и пакетами с медикаментами…
Его тоже били и тяжело ранили. Убили бы совсем, если бы не разглядели под светом фонарей, формы и звания.
Перед Ильясом предстал батюшка — отец Филофей. Он сдался смиренно, не выглядел испуганным, хотя разочарованным своей не исполненной миссией — направлялся он, как раз к ферме, чтобы постараться быть одним из факторов успокоения своих пасомых чад.
Заталкиваемый в машину с двумя, уже начавшими, увеличиваться синяками, он произнес только одну фразу: «Слава Богу за все!» — дальше усиленно молясь про себя.
Надо сказать, что это событие стало для него кардинальным переломом не только в его жизни, но больше в вере, в которой он буквально сделал только что мощный прыжок, что совершенно изменило его прежнее вероощущение.
Связанный с остальными, он видел во взглядах и смятение, и боязнь, и стойкое спокойствие человека, готового на все, ради исполнения долга, конечно, и трусость и отчаяние. Читатель, наверняка, и сам сможет распределить принадлежность этих взглядов, обнаруженных у плененных. Участь их представлялась ужасной, но всю полноту и серьезность понимал только один человек — полковник Раскатный.
С бешеной скоростью работающий мозг, не находил ни одного решения, сколько-нибудь приемлемого в настоящей ситуации. Он уже знал о гибели спецназовцев, некоторых из которых знал лично, особенно капитана Самойлова, начинавшего службу под его начальством.
Петр Симонович отчетливо понимал, что среди своих, то ли в администрации, то ли в полиции, то ли еще где-то, существует «крот», пустивший насмарку все его усилия.
Он внимательно осмотрел всех плененных и сделал очень точный вывод — кроме, возможно, батюшки высокого и крепкого человека, да пожалуй Димона, надеяться больше не на кого. Полицейские, молодые пацаны, бегали испуганными взглядами, выражавшими готовность исполнить любое приказание Ильяса, и тот хорошо это понимал, имея инстинкт зверя, и буквально физически чувствуя боязнь и силу мужества. Андрей, до сих пор был без сознания, девушка не отходила от него, словно не замечая происходящего.