Так, лейпцигский «Тезаурус латинского языка» одним из основных значений causa называет «разыскание, рассмотрение», «предмет, трактуемый при помощи слов» - «quaestio», «res, quae verbis tractatur» [ThLL 1906-1912:685]. В частности, излюбленное Цицероном и обычно не находящее адекватного отражения в переводах соединение res «вещь, дело, положение вещей» и causa в пары соположенных понятий – res causaque, res ipsa causaque, res et causa, res ipsa atque causa (например, в Cluent. 139,141; Catil.4,10; Scaur.16; nat.deor. 1,2; de orat.1, 259 и во многих других случаях, указываемых «Тезаурусом») – хорошо разъясняется из такого контекста, как fat. 9 qua de re agatur et in quo causa consistat «о каком предмете пошла бы речь, и в чем состояла бы проблема». Похоже, что res, поскольку оно дифференцируется от causa,[3] относится к предмету или ситуации как таковым, внешним относительно их рассмотрения и обсуждения, а causa берет их же как уже преобразованные в тему речи, дискурса. Понятно, что отсюда происходит и юридическое применение causa, чуть ли не с эпохи законов XII таблиц, к слушанию-рассмотрению дела судьями и, соответственно, к его двусторонней презентации перед судом усилиями тяжущихся: см. пересказ одного из этих древних законов в Aul.Gell. XVII,12,10 ante meridiem causam coniciunto, cum perorant ambo praesentes «пусть ставят дело (тяжбу) на рассмотрение до полудня, когда лично произносят свои заключительные слова обе стороны».[4]
Пониманию causa в смысле «сосредоточения интереса и заботы на ком-либо или на чем-либо» не противоречат и общеизвестные обороты, где это существительное по сути низводится до роли служебного слова вроде eius causā «ради него», tua causā «ради тебя», populi Romani causā «ради римского народа» - ср. русск. имея в виду одного себя или действуя в видах государства. Если в предыдущих случаях causa нас отсылала к дописьменной семантике caveo<*koweyō, восстанавливаемой по данным внешнего сравнения, то обретая целевой характер – например, в долженствовательных герундивных и герундийных оборотах (типа rei gerendae causā «для совершения дела»), наше слово прямо смыкается с употреблением caveo в исторической латыни – в смысле «предусмотрительного, озабоченного старания о некоем результате»: см., например, у Энния Ann. 319 rastros…capsit causa poliendi agri «грабли…взял в заботе о возделывании поля»., ср. др.-инд. ā́kūti «замысел, намерение, желание».
И в то же время, отталкиваясь от исходного смысла causa как «рассмотрения» нетрудно понять его употребление в смыслах «conditio, forma, status» [ThLL 1906-1912: 617] (ср. гот. ibna-skauns «тождественный обликом, подобный», полисемичное др.-исл. skyn, значащее «просмотр» и «приговор», но также «порядок», арм. c̣oyc̣ «зрелище, показ»). Особенно понятно такое развитие бывает, когда эти «положение, форма, статус» выступают предметами словесного раскрытия и обсуждения, как бы демонстрирования: Cic.Att. 8, 11, 3 nostra gravior est causa qui domi sumus «тяжелее наш удел – которые пребываем дома…; 11, 13, 1 in eam causam venisse me videre ut…«я вижу, что уже дошел до такого состояния, когда…» и т.п.), или умозрительного конструирования – например, в ценном контексте Paul.Dig., 4,5,3,1 cum emancipari nemo posit nisi in imaginariam servilem causam deductus «поскольку никто не может быть отпущен на свободу, если не был приведен (прежде) в воображаемое рабское состояние».