С добродушными, но слабыми людьми надобно обращаться сколько можно лучше и стараться окружить их благородными друзьями, кои бы им не только не были вредны, но и руководствовали к делам достойным доброжелателъно- го их сердца. Есть такие люди, которые не могут ни в чем, по крайней мере словесно, отказывать другим. Чтобы не сочли их недоброхотными, они обещают гораздо более, нежели сколько выполнить в состоянии; более дают, больший для других труд на себя принимают, нежели бы сколько потребовала от них сама справедливость. Другие столь легковерны, что всякому доверяют, всякому поручают себя и собою жертвуют; всякого считают своим другом, кто только по наружности кажется честным и доброжелательным. Иные бывают не в состоянии о чем-нибудь просить других, хотя бы они в свете никогда не получали того, на что имеют самые справедливые требования. Я не стану здесь говорить о том, сколько терпят сии слабые люди. Не стану говорить, до какой крайности доводят добросердечие и услужливость первых, и чего бесстыдство [других, пользующихся людской слабостью 1 лишает последних, потому что они не имеют смелости им сопротивляться. Не должно пользоваться слабостью человеческой! Не надобно получать обманом какой-либо выгоды, подарка или какого-нибудь пособия, которого по правилам строжайшей справедливости нельзя от них требовать, не причинив им какого-нибудь беспокойства. Надобно стараться удерживать от того и других. Ободряй робкого', старайся о нем, защищай его, когда робость препятствует ему быть собственным своим защитником.
Есть люди, душевно привязанные к каким-нибудь любимым своим слабостям. Если сии слабости суть какие-либо барские прихоти, каковы звериная охота, лошади, собаки, птицы, музыка, танцы, живопись, или страсть, например, собирать естественные редкости, бабочек, печатки, пробки, и пр., либо охота к строениям, садоводству, склонность к воспитанию детей, страсть к покровителъствованию, физическим опытам, либо какая-нибудь другая невинная склонность, то и все мысли их сосредоточиваются в сем пункте. Они ни о чем не говорят так охотно, как о любимых ими предметах, всякий разговор всегда обращают к оному. Они тогда забывают то, что человеку, коего они имеют пред глазами, вовсе неизвестен сей предмет их; однако же, напротив того, и не требуют, чтобы он говорил о том с большим познанием, если только он имеет терпение их слушать, если только рассматривает со вниманием и удивляется тому, что они ему показывают как величайшую редкость, и видом своим во всем том принимает участие. Кто же был бы столь жестокосерден, чтобы не захотел оказать сего малого удовольствия человеку, который, впрочем, добросердечен и благоразумен? Преимущественно советую я обращать внимание на пристрастия, - разумеется невинные, - тех вельмож, коих благосклонность нам необходима.