Она схватила меня за руку.
— Вот почему я не понимаю, Пенелопа. Я все сделала правильно, за исключением судного дня «Лодки Любви».
Вот никогда бы не подумала, что слова «судный день» и «лодка любви» будут в одном предложении.
— В остальном же, — пробормотала она, — я вела корабль верным путём — к порту любви. И к вечному счастью богов. Ты должна поверить мне! Я не знаю, где что пошло не так, — внезапно, она зарыдала. Мне больше нравилась старая Симил. По крайней мере, она была занятной, по-настоящему чудаковатой и неуместной. Но Симил в драме — это грустно. Истерика ей не к лицу. Она продолжила: — Ты должна была временно забрать силу Кинича. А желание Кинича стать смертным, наконец, исполнилось бы, и он прекратил бы скулить: «я хочу быть смертным, я хочу быть смертным. А-а-а-а!» — простонала она с издёвкой. — Ему нужно было узнать, что трава там не зеленее. А затем увидеть ребёнка и, наконец-то, понять, что Пиел должны существовать и проложить нам дорогу к счастливой жизни. И когда мы все обретём счастье….
Она отключилась.
Я потрясла её за плечи.
— Что? Мы что?
Она посмотрела куда-то мимо и сказала:
— Не могу вспомнить. Я бесполезна без мёртвых. Особенно, без Эстевана и Гюнтера. И моего единорога. — Держа руку на сердце, она вздохнула. — Я даже не помню слова моей любимой песни «Вон крадётся ласка» (примеч. «Pop Goes the Weasel» — популярная хороводная песенка). Она резко встала с дивана и начала хлопать в ладоши. — О! О! Но я помню одну Роулинг Стоунс.
Симил начала подвывать слова: «Ты не можешь всегда получать то, что хочешь».
— О, боже мой. Прошу, прекрати, — сказала я, зажимая уши руками.
Она остановила ораторскую муку.
— Но это так! — сказала Симил. — Иногда ты получаешь только то, что тебе необходимо. Иронично, да?
Не так иронично, как узнать, что я жду ребёнка.
— Почему я?
— Какого черта, мне-то знать? Я просто следую знакам, а не указываю. Ну, обычно следую, а теперь они исчезли. Мира больше нет. Пуф! — вздохнула она. — Больше никаких гаражных распродаж. Больше тебе никаких корзин для пикника, гольф-клубов, тренажёров. Плохое время. Очень плохое.
— Вау. Ага. Беспонтово. Такая потеря для человечества. Особенно если сравнивать с… с самой потерей человечества.
Шизанутая.
Затем на меня обрушилась новая волна паники.
— Погоди. Ребёнок, с ним все будет в порядке? Я имею в виду, силы Кинича ведь перешли ко мне… это безопасно? Или я уже даже не человек?
В её глазах стояли слезы. Слезы! Это уже перебор.
— Ты никогда не вернёшься домой, если там не жила, — проговорила она, разваливаясь на диване.