Я толкнула дверь и шагнула внутрь, вдыхая воздух, словно наркоман, принявший дозу. Кинич.
Это должно быть его комната. Над изголовьем кровати висело кованое солнце и в углу около уютного дивана, цвета хаки располагался бар.
Бегущая вода? Я повернула голову налево и заметила дверной проем, окруженный с каждой стороны стеклянной стеной. Вода бежала по стеклу и уходила в щель в полу, создавая эффект таинственного водного экрана. Независимо от того, какой была ванная по ту сторону, она должна быть потрясающей.
Но, несмотря на восхитительный декор и предметы искусства на стенах, относящиеся к доколумбовой эпохе, я сфокусировалась на тумбочке. Что же это божество прячет в ящиках?
Пользовался ли он увлажняющим кремом? В конце концов, он Бог Солнца — дьявольские печеньки, боги не существуют — но все же, от воздействия солнечной энергии он, скорее всего, испытывает сухость. Или он читает грязные журналы? Какие девушки ему нравятся?
Наверняка загорелые.
Я направилась к комоду.
Пенелопа! Сосредоточься! Мама пропала, помнишь!
Я ахнула, поняв, что происходит. Его запах был по истине одурманивающим. Божественная конопля!
Богопля!
Я покинула его комнату и пошла вниз по ярко освещенному коридору, пока не наткнулась, на спорящих в гостиной Кинича и Виктора.
— Я за все свое существование ни о чем не просил Богов, — спорил Виктор. — Я служил. Я был верен и покорен. Я терпел. И теперь я единственный раз прошу, Кинич.
— Отправляться одному это безумие и самоубийство! Что сказано в Книге Оракул? — спросил Ник.
— Ничего. Я просмотрел каждую страницу сотни раз. И нигде я не упоминался, и никогда не буду.
— Ты не знаешь этого наверняка. Возможно, стоит еще раз посмотреть, — утверждал Кинич.
— Спорный вопрос: книга в руках Симил, а ее нигде нет.
— Симил? Зачем она ей, Симил последний человек, которой нужна книга, предсказывающая будущее?
Они говорили о том толстом, кожаном учебнике, который она продолжала изучать, когда я была в ее кабинете? И он предсказывает будущее?
Дьявольские чипсы.
— Не знаю, — холодно заявил Виктор. — Но это не моя забота, в отличие от матери Пенелопы. Я должен отправиться за ней. Даже если это означает разозлить Николло.
О Господи! Они спорят о спасении моей мамы?
— Николло не будет злиться, он придет в ярость! Возможно, он больше никогда не заговорит с тобой снова, — проворчал Кинич, — Жизнь Хелены связана с тобой — ты ее чертов создатель! Она погибнет, если что-то…
Я протискиваюсь между двумя высокими горами мышц.
— Если ты не расскажешь мне, какого черта, здесь твориться, я клянусь Богом… или богами… или… да по фиг чем! Что я тебя уничтожу! Обоих!