Кстати, хоть река Конка, которая возле Конских Раздоров сливается в одно русло, находилась вдали от основных казацких путей, но запорожцев славных река выручала не раз. Гетман Петр Сагайдачный, например, укрылся как-то на Конке от турецкой эскадры. К слову, в те давние времена Конка была пограничной рекой — она отделяла Российскую империю от империи Османской.
Дальние военные походы по морю, — объяснили мне знающие люди, — Сагайдачный организовывал не однажды. Один из них был направлен на крымскую Кафу [Феодосию], в которой имелся крупнейший по тем временам невольничий рынок. В основном наших людей, христиан правоверных, захваченных в плен турками и татарами, продавали на нем в рабство [крымские татары, напомню, находились в вассальной зависимости от Османской империи]. Осадив город, казаки Сагайдачного частично разрушили его, потопив находившийся в Кафе турецкий флот. Главное же, что удалось им сделать, — так это освободить из рабства тысячи невольников. А затем гетман с войском запорожцев уже на берега турецкой Анатолии высадился. Он также совершил поход в Молдавию, брал штурмом турецкий город Трабзон. И, наконец, турки решили жестоко наказать гетмана, снарядив против него мощную эскадру. Но напрасно турецкие корабли ждали «чайки» казаков под Очаковом: разгадав замысел противника, Сагайдачный увел свою флотилию из Черного моря в Азовское. Поднявшись далее по Берде — до водораздела, запорожцы перетащили по суше свои легкие быстроходные «чайки» до Конской реки и спустились по ней до Днепра. А потом ввязались в бой серьезнейший, в ходе которого в пух и прах разгромили турецкую эскадру.
Но я не на этом хотел сакцентировать внимание, а вот на чем. Вполне возможно, что где-то в степи нашей, поблизости от теперешних Конских Раздоров, гетман Сагайдачный, возвращаясь из похода, устраивал привал и, бродя по берегу Конской реки, вдыхал полной грудью ароматы степные, до слез всматриваясь в бескрайние просторы приазовские.
И однажды, наслушавшись в Конских Раздорах рассказов о козацких временах, мы по берегу Конки-реки отправились в степь. Сначала двигались российско-имперским берегом. А в одном, пожалуй, самом примечательном месте Конской реки, перебрались на сопредельную территорию. На территорию бывшей Османской империи. Место это не только видно издалека: его слышно издалека.
Там, примерно с высоты пятиэтажного дома, в глубокую, густо заросшую балку, с шипением низвергается с красноватых гранитных скал водопад.
Стоя на его вершине, вдыхая аромат чабреца, который у меня почему-то ассоциируется со свободой, и наблюдая за шустрыми ящерками, безбоязненно сновавшими у меня возле ног, я попытался представить себя гетманом Сагайдачным. И когда на глаза от избытка чувств навернулись слезы, понял: мне это удалось.