Пристыжено опустила я голову. Жар смущения, стыда разодрал щеки.
— Только толку-то, зай? Что он тебе даст? Даже когда выйдет? Какое у вас будущее? Нулевое? Или на минусовой отметке? Не противься. Ради себя же! Да и слово ты мне давала. Если попрошу что-либо… исполнишь.
— Так нечестно! — распятая, уставила на него полные слез глаза.
— Честно — нечестно, зато правильно. Ты мне обещала. Вот будь добра, сдержи слово.
* * *
Казалось, счастливее нет человека на свете. Улыбка до ушей, слезы радости градом. От чувств даже дыхание перехватывает.
Не я это была, нет. И не Лёня — тому, по-моему, вообще всё фиолетово было. Еще с утра накатил со свидетелем по паре стопок и на автомате выполняли все то, что ему велел тамада.
Мать. Самой счастливой на свете была моя мать. Сбылась ее мечта. С одной шеи — да благодатно на другую, помоложе.
Ну что ж, Серебров. Прошу любить и жаловать… дорогую тещу.
А я… я, словно мертвая. Только временами тонкие струи горячих слез по щекам выдавали… «счастливую» Невесту.
— Ну что же ты, родная? — запричитала какая-то женщина (которую и знать не знаю). — Весь макияж сейчас испортишь.
Я жизнь тут себе порчу… А вы… вы о всем этом фарсе, мазиле печетесь.
В голове — туман. Путаются не только слова, но и мысли. Уже и лекарство Аннет не спасает. Сплошной дурман. И качели эмоций — от слез до истерического смеха. От полного равнодушия до желания всех изничтожить здесь.
Приглашение регистратора — и зашли в зал.
Долгая, монотонная, до тошноты прознающая речь… о счастье, о светлом будущем, о новой ячейке общества. О детях.
Дернулась я в сторону, но отец тотчас схватил за руку. Удержал.
На ухо шепотом:
— Успокойся, — грозно.
— Мне плохо, — шепотом; не вру.
— Потерпи. Осталось недолго.
Еще минуты собственного погребения — и подписи. Кольца — зажимы, кандалы для некогда свободных птиц. И фото — на память. О том, как можно заживо похоронить человека.
Попытка мужа вновь поцеловать меня — но уже увиливаю:
— Мне плохо, — грублю.
Силой вырываюсь из объятий — и на выход.
На свежий воздух. К машине. Уперлась руками в капот. Попытки отдышаться. Не дать и так пустому желудку вывернуть всё наружу.
— Беременна, что ли? — слышу перешептывание где-то сбоку.
Бросаю на них гневный взор. Да сил не хватило на язву.
Очередной пустой, немой вздох — и отвернулась.
— Вань, ты как? — узнаю голос отца. Поспешно подхватил меня под локоть, силой обернул к себе лицом.
Еще один глоток кислорода — и вырываюсь из его рук.
Рыком:
— Нет больше Вани! Для Вас, Николай Артурович, я отныне Ванесса Сереброва! Я выполнила долг! Оставьте теперь меня в покое!