— Спасибо, — пробормотала, окончательно сгорая от растерянности и позора. От осознания того, до чего я докатилась. И как стыдно пользоваться чужой добротой.
Хотя и не со зла. Не ушло. Но…
— Надо, Вань, надо! — будто читая мои мысли, добивает меня Ивановна. — И вот еще. Тут народ немного скинулся. Денег, конечно, не так чтобы… Но там на еду, или я не знаю… На лекарство будет.
Сорвалась. Дикий визг отчаянием вырвался из меня. Завыла. Прибилась спиной к стене и горько зарыдала. Невольно опустилась на пол, роняя свою не менее колючую, чем все это, поклажу. Спрятала от пожирающего заживо стыда лицо, утопила в ладонях.
Вот оно. Вот оно, твоё, папенька, светлое будущее, которое ты мне так благодушно пророчил. Счастливая жизнь с Лёнечкой. Его забота, тепло, любовь и понимание. «О вас позаботиться». Позаботился: бомжи, питающиеся, в лучшем случае, подачками, в худшем — приобщимся к помойке. Выжившие… лишь за счет чужой доброты душевной и понимания. Вот куда нас завел твой драгоценный Серебров. Если не насилие и покорность, то полное унижение, уничтожение и наплевательство. Предательство. По миру пустил. А я и пошла. Ибо уж лучше так, чем в кабале у дикого зверя. У животного, имя которому даже достойного нет.
— Ну, успокойся, зай, — присела рядом со мной женщина; обняла за плечи, прижала к себе. — У всех бывают трудности. И на то мы и люди, чтобы помогать друг другу в час нужды. И это не стыдно. Ни брать, ни помогать. Это им должно быть зазорно. Тем, кто отвернулся. Кто довел до такого.
* * *
Забренчал телефон. Как все вовремя. Стереть быстро слезы с лица и продышаться.
— Да, алло. Слушаю? — хриплым голосом.
— Ванесса?
— Да.
— Я сейчас подъеду. Говорите адрес.
— А В-вы, кто? Что?.. — растерянно, невольно заикаясь от волнения, помня слова Рогожина, что надо быть осторожной.
— От нашего общего знакомого, — отчасти грубо, но сдержано. — Адрес говорите.
* * *
— Тамара, а ты можешь неподалеку постоять, с Федькой, ну так, чтоб и я вас, и вы меня видели? Я тут кое с кем встречусь. Не знаю, кто он, что, но вроде как… должен весточку от Моего передать.
— От «твоего», это кого? Мужа, что ли? — взволнованно гаркнула, вытаращив на меня очи.
— Да фу. Нет, — поморщилась я. — Нет, конечно. Да и он уже не мой. От этого… Федора. Феди Старшего.
Цыкнула, театрально закатив глаза, и заулыбалась загадочно:
— Интриганы. Ну да ладно. Давай заодно хоть сумки помогу вынести.
— Там еще в раздевалке, внизу.
— А, ну да. Помнят девки ваши баулы, — и рассмеялась добро.
Скривилась я в улыбке, кроя истинные эмоции, хотя и проступил на лицо жар стыда.