Ее «армия» распадалась на банды и кланы, которые при общем сохранении тоталитарного духа представляли из себя сначала «шайки грабителей», а затем «банды ландскнехтов».
И в этот момент произошла экономическая катастрофа. Снижение цен на энергосырье (возможно, просчитанное и запланированное) резко сократило массу товаров, с помощью которых можно было «подкармливать» население. В нормальной ситуации следствием этого оказывается повышение цен, падение жизненного уровня. Но эта мера требовала решимости, жесткости, государственного мужества. Их не было. Произошло вместо повышения цен частичное огосударствление черного рынка, который стал компонентом регулирования денежной массы. Обыватель мог выбирать: либо выстаивая по многу часов в очередях, «выбивать» дефицитный товар, либо платить втридорога и покупать из-под полы. С момента снижения цен на сырье эта альтернатива уже стала элементом новой государственной политики.
Без этого уже просто нельзя было поддерживать товарно-денежный баланс страны. В скрытой форме криминалитет стал элементом системы регулирования в сфере обращения. Он получил новый статус.
Следствием этого стал криминогенный взрыв — невиданный по масштабам альянс бюрократии с криминалитетом, сопровождающийся потерей социального иммунитета по крайней мере в большей части «среднего слоя». Барьер между социумом и слоем подпольных дельцов стал проницаемым, отношение к ним стало меняться. Одновременно иной характер стали приобретать их коммуникации с держателями властных структур. И если ранее расстановка сил была такова, что, выступая в виде феодала, коррумпированная бюрократия была заинтересована в укреплении власти, поскольку это позволяло ей дороже продавать эту власть, стричь купоны, если ранее хотя бы для такого укрепления поддерживалось некое равновесие, баланс, при котором некоррумпированная часть бюрократии использовалась коррумпированной как противовес подпольному криминалитету, то теперь баланс начал смещаться. Чему, как это ни покажется странным, в огромной степени способствовали порожденные перестройкой «восстания масс». В условиях «двух государств», двух экономик ослабление государства, неизбежное вследствие такого рода восстаний, приводит к усилению бандократии, ее вклиниванию в разрыв между гаснущим тоталитаризмом и примитивной демократией. Встав на путь либеральной революции и апеллируя к освободительным движениям народных масс, либерализм оказался опрокинут их напором. Можно было бы отнести все происшедшее на счет деформаций предшествующего периода. Они действительно существовали и существуют. Накопленный за их счет гнев народа действительно стал тем «горючим материалом», который сделал возможной серию национальных и социально-классовых пожаров по всей территории СССР. Но в то же время согласованность действий, то, как мастерски использовались все дефекты массовой психологии для разжигания горючих материалов повсюду, где представлялась любая возможность «чиркнуть спичкой», тенденция к превращению единичных вспышек в один общесоюзный пожар свидетельствуют об умелом регулировании и о том, что имеется некто, руководящий этой якобы свободно и непредсказуемо бурлящей народной стихией. Кто он?