Они хотели услышать о приключениях Ланни в Бергхофе, и он рассказал им о них подробно. Ничего о спиритическом медиуме, или продаже нескольких картин. Это могло бы превратить его пребывание там в поездку коммивояжёра. Пусть предполагают, что его длительное пребывание было вызвано восторгом фюрера от его компании. Он говорил о прогулках в лесу и о строительстве секретного пристанища на горной вершине Кельштайн. О доме великого человека, его привычках в еде, его гостях. Не могло быть никаких сомнений в том, что рассказчик фактически был сам свидетелем всех этих вещей.
Также он рассказал о Вене, о своей беседе с Шушнигом и о злоключения доктора юридических наук в Берхтесгадене. Было ясно, что никто бы не разрешил остаться в доме фюрера в такой критический момент человеку, не обладавшего доверием его хозяина. И сомнения в этом доверии были неуместны. Сын Бэдд-Эрлинга не был Emporkömmling, карьеристом, а понял идеи фюрера и его высокое предназначение. Он говорил с уважением и даже благоговением о крестоносце, который вознамерился посадить на цепь дикого зверя большевизма и положить конец вековым раздорам среди мелких государств Европы.
Поэтому капитан не видел никаких оснований для секретности, и говорил откровенно о своих обязанностях в Америке. Он был своего рода генеральным инспектором, проверявшим нацистскую воспитательную работу по всей стране, и в то же время воздействовал своим престижем и интеллектом на высокопоставленных американцев. Он завершил свою двухмесячную поездку, в ходе которой он посетил два десятка городов от Сиэтла до Палм-Бича. Он был очень доволен тем, что увидел. В большинстве случаев пропаганда была в надежных руках, и результаты обнадеживали. Америка созрела для фундаментальных социальных изменений, и были все основания ожидать, что при тяжелой работе и под мудрым руководством сильные немецкие элементы по всей стране сыграют свою решающую роль. Основной проблемой, по мнению этого элегантного Юнкера, было нежелание приверженцев нацизма американизироваться. Они хотели заставить американцев принять нацистские правила, чего нельзя добиться. Бунду было приказано изменить свой облик, и даже перекрасить свастику в красный, белый и синий цвета. Все это было трудно, особенно в глубинке.
Ланни согласился, но сказал, что он заметил, что появилось очень много местных групп с нацистской программой, но не признававших её нацисткой, а во многих случаях даже не зная об этом. Они называли себя "Христианами" или "Протестантами", "Свободными янки" или "Американскими патриотами". На самом деле между ними не было никаких различий. Они одинаково видели Красную опасность и еврейскую угрозу и воевали с Новым курсом. Капитан согласился, а Квадратт добавил: "Прямо сейчас всяких Лиг граждан, Защитных ассоциаций и Лиг национальных рабочих полно в Нью-Йорке".