Труди Шульц была одним из тех людей, которые, по немецкой поэме, процитированной Ланни, "принадлежат смерти". Когда он уходил от нее, то никогда не мог знать, увидит ли ее снова. Когда он получал сообщение от нее, говорившее, что с ней всё в порядке, он не мог быть в этом полностью уверен, по той причине, что прошло уже несколько дней или недель, и он никогда не мог знать, что могло произойти в этом промежутке.
Как мог мужчина любить такую женщину? Первое, что нужно сказать, что, несмотря на то, что он чрезвычайно невнимателен к своим собственным интересам и душевному спокойствию, он её не любил. Ланни попал в это положение из-за той слабости, о которой так сильно сокрушались его мать и отец и все их друзья. Его сентиментальность заставляла его жалеть неудачников и очень старательных, попавших в бедствия, которые были в мире долгое время, и которые не мог изменить человек. Гитлер захватил Германию, а его мерзкие нацисты избивали и пытали бедных евреев и других, кто выступал против них. Можно было пожалеть жертву этого террора и помочь бедняге снова встать на ноги. Но когда дело дошло до объявления частной войны против гитлеровцев и организации их свержения, то Дон Кихот с ветряными мельницами был разумным гражданином по сравнению с таким человеком.
Но этот искусствовед встрял в это. Он пошел и женился на подпольщице, чтобы забрать ее в Америку, если бы только он мог убедить ее уехать. Но до сих пор у него не было смелости, даже чтобы попробовать! Действительно любил ли он? Может ли мужчина действительно любить женщину, которая привела его к такой жизни. Женщину, давшую ему лишь маленькие обрывки радости, и никакого комфорта или душевного спокойствия? Ланни не рассказал о ней ни одному из своих светских друзей, но он мог вообразить их комментарии. — "Боже мой, мужчина мог бы с таким же успехом влюбиться в циркулярную пилу!" Женщина, которую он не мог держать в своих объятиях, без мысли о том, что банда головорезов может ворваться в дверь и убить их обоих! О ком он не мог думать, когда он был далеко от нее, не видя её голой, растянутой на столе, забитой тонкими стальными прутьями! Было неприлично даже знать о таких вещах!
Труди предвидел все это. Она прямо предупреждала его об этом много раз. Она не хотела выходить за него замуж, она не хотела даже жить с ним. Она настаивала на том, что вещи, которые она видела и испытала, не позволят ей когда-нибудь снова стать нормальной женщиной и дать счастье мужчине. Но он думал, что он может дать счастье ей. Он утверждал, что мужчины, уходящие на войну, жадно цепляются за радости любви перед отъездом, и почему это не могло быть так же с женщиной солдатом? Было ли это потому, что мужчины, естественно, более эгоистичны? Или потому, что женщины не предназначены быть солдатами, и в меньшей степени способны выдержать напряжение принадлежности к смерти?