Он возвращается, вытирая руки о штаны. Я с трепетом смотрю на лампочку.
— Я был электриком до начала войны, — объясняет он.
— Спасибо.
Он пожимает плечами. Чинит дверь, затем осматривает маленькую комнату.
— Лучше, чем ничего. Очевидно, мечеть рядом не используется. Ты могла бы… работать там. Спать здесь. Так у тебя будет безопасное место.
Я смеюсь.
— Безопасное? Что такое безопасность?
Он тоже смеётся.
— Верно. Но это лучше, чем улицы.
Неловкое молчание. Я не знаю, что делать. Он тоже.
— Ты серьёзно относишься к этому? — спрашивает он. — Как только ты начнёшь, не думаю, что будет легко остановиться.
— У вас есть идея получше? — спрашиваю я. — Я сказала вам, что не хочу этого делать. Меня тошнит от одной мысли об этом. Но… у меня нет другого выбора. Я перепробовала все варианты. Я не ела целую неделю. Несколько дней назад я украла кусочек хлеба, и мне чуть не отрубили за это руку. Никто не поможет мне. Я не знаю, что ещё делать. Вы… вы дали мне деньги и еду за… за это. Может, кто-то другой тоже даст.
Он потирает лицо обеими руками.
— Как тебя зовут?
— Рания.
— Рания, я Малик. — Он делает шаг ближе. — Ты очень красивая девушка, Рания. Я не твой отец, брат или муж. Не могу указывать тебе, что делать. Я просто солдат. Я бы не хотел, чтобы девушка из моей семьи занималась таким.
— Тем не менее, вы бы помогли ей. Если бы она была в отчаянии.
— Да, помог бы.
— Мне некому помочь. Вы мне помогли. Я не хочу делать это, но должна, чтобы есть.
— Думаю, я понимаю. Хочу, чтобы дело до этого не дошло. Ты мне нравишься. У тебя есть дух. Ты очень красивая.
Он делает ещё один шаг, и я заставляю себя стоять спокойно. Осматривает меня с головы до ног. Малик поднимает руку и касается моего бедра. Я пытаюсь не вздрогнуть. Он милый в этом. Не заставит меня силой, не начнёт, пока я не буду готова.
— Я не знаю, что делать, — молвлю я.
— Думаю, ты научишься.
Я слышу это, звук, который станет моей жизнью: звяканье пряжки ремня.
В этот раз было не так уж плохо. Не больно, как в первый раз. Сейчас он нежнее, когда трезвый. Я закрываю глаза и не шевелюсь. Это быстро заканчивается.
Перед уходом он даёт мне деньги. Останавливается и смотрит на меня.
— Рания, если ты собираешься этим зарабатывать, придётся делать вид, что тебе нравится. Так будет лучше для тебя, — произносит он, потирая лицо, как делал раньше. — Я пришлю к тебе кого-нибудь, для работы. Клиента.
Он отворачивается.
— Спасибо, что помогли мне, Малик.
Он пожимает плечами.
— Я не вернусь. Думал, что у меня есть совесть, но это… это слишком странно для меня. Я сделал для тебя то, что мог. Возможно, Аллах простит меня, возможно, нет.